--
Что значит "вынести" и за какое такое вознаграждение?
-- Надо вынести кирпичи, но так, чтобы их никогда не вернули! Двести тысяч без
всякого риска -- достаточно. Вот ключ от квартиры.
-- Кирпичи?! Мои друзья такими темными делами не занимаются! Тем более за
двести тысяч рисковать, -- дураков нет!
Петр Сергеевич добавил еще сотню. "Я с собакой постою на атасе, за час всяко
управитесь".
Витька исчез с ключом и деньгами.
Когда Голицин вернулся с Жоржиком, кирпичей не было! Правда, ребята не
удержались и прихватили пыжиковую шапку, но это был такой пыжик, вы меня
извините! В доме с камином такую шапчонку держать неудобно. К тому же моль
уйдет вслед за шапкой, поскольку ей больше питаться тут нечем.
Соседи, не зная про исчезновение кирпича, терялись в догадках, подозревая, что
их, как всегда, одурачат.
В среду Петр Сергеевич в ожидании облицовщика, сидел дома, мучаясь Байроном.
Вдруг Жоржик, ощетинившись, зарычал на камин. Там что-то пыхтело, потом, дико
матерясь, вывалился обуглившийся сосед Черемыкин. Его карий глаз лазерным лучом
заметался по комнате.
-- Это сорок шестая квартира? -- спросил он, сплевывая сажу.
-- Сорок девятая, -- ответил Голицин, удерживая Жоржика, который отчаянно лаял,
желая доказать, что не даром ест хлеб.
-- Значит, ошибся, -- сказал Черемыкин, направляясь к дверям. -- А где ваш
кирпич? -- как бы невзначай спросил он.
-- Спрятал на черный день, -- изрек Петр Сергеевич.
-- Ага, -- кивнул Черемыкин, -- тогда "до свидания".
И по дому пошли разговоры.
"Одно из двух: или Голицин идиот, или мы! Может, правда, пора кирпичом
запасаться? Кругом инфляция. А кирпич всегда кирпич. Его и на хлеб обменять
можно будет. Твердая валюта. Говорят, за доллар дают одиннадцать кирпичей".
Жильцы начали запасаться на черный день кирпичом.
А Петру Сергеевичу безумно хотелось усесться с Жоржиком у пылающего камина,
облицованного по всем правилам.
И вот, явился, наконец, облицовщик. Жизнерадостный, шустрый работник кладбища.
Только хороня других ежедневно, можно так радоваться жизни, понимая, что по
сравнению с мертвыми, дела не так плохи.
-- Папаша, склеп задумали на века или на каждый день, подешевле? -- весело
спросил гробовщик.
-- Мне бы каминчик облицевать, для красоты восприятия!
-- Домашний крематорий! -- хохотнул мастер. -- Сделаем! И не таких хоронили!
Камин, как могила, один на всю жизнь, тут жаться нет смысла. Три сотни --
по-божески, из уважения к покойному, то есть к вам!
Через неделю могильщик приволок мрамор и облицевал в лучшем виде. Единственное,
что смущало, -- приблизившись, можно было разобрать на мраморе, хоть и
выскобленное, "Голицин. 1836-19...".
-- Ну как вам надгробие? -- спросил мастер, любуясь работой.
-- Симпатично. Но вот надпись... Все-таки это камин, -- неуверенно сказал Петр
Сергеевич. -- Хотя фамилия моя тоже Голицин.
-- Надо же, как удачно совпало! -- обрадовался гробощик. -- А может, вы из
князей Голициных будете! У нас же никто не знает, от кого кто произошел.
Самородки! Ваше сиятельство, три сотни отсыпьте! Благодарю. Здесь телефон,
надумаете умирать, -- я к вашим услугам! Плита на могилку, считайте, у вас уже
есть! Так что спите спокойно.
И вот наступил торжественный день. Петр Сергеевич под рубашкой тайком от
соседей пронес семь полешек. Поужинав, сел на стул, раскурил трубочку, усадил
рядом Жоржика и дрожащей рукой поднес спичку к камину. Огонь, прыгнув с газеты
на щепочки, отсалютовал красными искрами. Голицин завороженно уперся глазами в
камин, позабыв, где он, кто он, синим пламенем горели заботы и уносились,
проклятые, в дымоход. Пес Жоржик встал у камина, потянулся и рыкнул английским
баском, колечко хвоста распрямилось, не иначе, Жорж почувствовал себя догом.
Петр Сергеевич расхохотался, пыхнул трубочкой, раскрыл Байрона и начал читать.
Проглотив три страницы, сообразил, что читал по-английски! Хотя и не знал
языка! Значит, знал! Просто создайте человеку условия, где он все хорошее
вспомнит. А для этого надо, чтобы он все плохое забыл. Вот и вышло, что
человеку для счастья нужен камин.
Голицину удалось кайфануть минут двадцать. Дым, заблудившись в развалинах
дымоходов, вылез на лестницу и начал клубами спускаться вниз.
Захлопали двери, соседи забегали, раздувая ноздри, как гончие псы. "Горим,
горим, горим!" Взяв след, по запаху вышли на квартиру Голицина и забарабанили в
дверь.
Петр Сергеевич открыл и, не выпуская изо рта трубку, вежливо спросил: "Хау ду ю
ду?". В ответ ему дали по голове, ворвались в комнату, где безмятежно трещали
дровишки в камине.
Кто-то плеснул ведерко воды, огонь обиженно зашипел, завоняло удушливо гарью, и
все успокоились.
-- Понятно! -- радостно потер руки Тутышкин из двадцать второй. -- Поджигаем
памятник архитектуры без особого на то разрешения! Пять лет строгого режима,
считайте, уже имеем! Да еще, я вижу, плита с кладбища? Замечательно!
Осквернение могил без соответствующего разрешения горисполкома! Приплюсуйте еще
пару лет! Захотелось последние дни провести в тюрьме! Понимаю. Ну что ж, мы вам
поможем!
-- Да что я такого противозаконного сделал, -- шептал Петр Сергеевич, ощупывая
голову. -- Хотел посидеть сам с собой у камина! Неужели нельзя?
-- Значит, так, -- улыбнулся Тутышкин. -- Стену заделать, чтобы камином тут и
не пахло. Плиту в течение суток вернуть покойнику! И скажите спасибо, что не
сдали в милицию, как положено!
Пришлось Петру Сергеевичу звонить гробовщику-облицовщику. Тот долго смеялся, но
все-таки согласился увезти плиту на ее законное место.
Голицин поехал вместе с плитой, которая стала ему дорога, как память о любимом
камине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27