Выродок!
– А мордашка симпатичная?
– Когда поест, – да. Зато приручается быстро. Из рук ест.
– Что ест?
– А что дадут. Прямо из рук. Ну, а как все съест, за руку принимается. Я ж говорю, ручной зверек!
– А отчего волос жесткий и не гнется совсем?
– У него все время мех дыбом.
– Почему дыбом?
– Жизнь у него такая!
– А размножается как?
– Размножается делением.
– И что он делит?
– Что есть, то и делит. Найдут корку или кость и делят, рвут друг друга на части!
– Нет, я спросил, как они размножаются?
– Господи! Я ж вам говорю: делением! При дележке они друг дружку рвут и их больше становится. Как у ящерицы. Ей хвост оторвешь, у нее новый вырастает. И у выродка. Хвост оторвут, а через полчаса хвост до целого выродка вырастает. И так любой орган.
– Ничего себе! То есть, чем меньше того, чего делить, тем их больше становится?!
– Ну да! Я ж говорю: ценный зверек! Берете шапку? Последняя! Вон народ уже косится. Начнут делить, – разорвут.
– Можно примерю? Ну как?
– Натяните поглубже. Чего она над головой зависает?
– Да волосы чертовы, как не укладываю, все время дыбом! Жизнь, сами знаете…

Хоть бы что!

Почему я так выгляжу? Потому что легко переношу невзгоды. Научился переносить…
Помню первую в жизни неприятность. Родные за меня тогда страшно беспокоились. А я только нижнюю губу прикусил!
Помню потом годик: беда за бедой, удар за ударом, – но я только зубы стиснул покрепче!
И снова неудачи! Казалось бы все! Предел! А я челюсти сжал вставные и ни звука!
И тут опять! Кругом плохо! И просвета не видно! Другой бы в петлю, а я сдавил спокойненько десны и шизу! Шизу, как ни ф шом ни фыфало!

Волки и овцы

– Все собрались?
– Вроде все, – сказал пегий волк, задвигая засов на воротах овчарни.
– Ну, что ж, кворум есть! – сказал вожак и облизнулся присутствующим. – Товарищи! Волки и овцы! Давайте наконец поговорим откровенно, как говорится, положа лапу на сердце! Надо признать, долгие годы осуществлялась неверная практика. Говорили, что, мол, волки сыты и овцы целы! А было ли так на самом деле? Нет, товарищи! Драли овец у всех на глазах! Однако никто из овец не нашел в себе мужества честно сказать: «Доколе?!» Увы, все молчали! Да, в приличном обществе во время еды не разговаривают! Если ешь ты. Но когда едят тебя, высказываться можно. И нужно! Пора назвать вещи своими именами. Думаю, выражу общее мнение, если скажу: «Не могут волки быть сыты, пока овцы целы!» Это очковтирательство, простите за прямоту!
Ну, что притихли? Нечего сказать, уважаемые овечки? А волки почему молчат?
Ягнятами прикидываются? Учтите, пока не обсудим наболевшие проблемы, никто отсюда живым не уйдет! Так что прошу поактивнее.
Старый баран заблеял: «Можно мне?» – Пожалуйста! – сказал вожак. – Поприветствуем товарища! Только говорить начистоту! Критикуйте, не взирая на лица. Я отвернусь, чтоб не смущать.
– Товарищи! – заблеял старый баран, – как только что правильно заметил уважаемый волк, – сейчас не те времена! Даже не уверен, времена ли? Сколько можно есть друг друга? О каком увеличении поголовья может идти речь, когда рождаемость одних за счет загрызаемости других?!
– По-моему, это резонно! – сказал вожак. – Отлично сказано! Что ж вы раньше не мычали, не телились?!
– Так раньше нас ели молча, не предлагая высказатъся, – старый баран вздохнул.
– Слава богу, все это в прошлом, – сказал вожак. – Что там за крик?
– Овцу задрали, – сказал кто-то.
– Кто задрал?! Я спрашиваю: кто посмел задрать овцу во время собрания?
– Ну, я задрал. Нечаянно, – сказал одноглазый волк. – Она первая начала. Я защищался.
– Все слышали? – вожак одобрительно кивнул головой. – Волк нашел в себе мужество сказать «Это сделал я!» Вот пример самокритики! Поняли овцы, как надо теперь себя вести? Если кто-либо из вас нечаянно кого-то загрыз или задрал, – не надо замалчивать! Выйди и честно скажи! Увидите, вам сразу станет легче!
Одноглазый, тебе стало легче?
– Намного! – одноглазый икнул.
– Поймите вы! – сказал вожак. – Только так, называя вещи своими именами, мы пойдем бок о бок вперед, при этом честно глядя друг другу в глаза! А сейчас сделаем небольшой перерыв. Желающие могут перекусить. Прямо тут. После перерыва обсудим положение с бараниной. Пусть она поделится своими соображениями…

Время летних отпусков

Летит гусь, а сверху на него ястреб заходит и кричит:
– Куда, жирненький, путь держим?!
– Да вот холодать стало, пора, значит, в эту… в Индонезию…
– И что вас всех в Индонезию тянет?! Пятый гусь, и все в Индонезию! Ну что вы там в этой Индонезии не видели?! – хрипел ястреб, пикируя сверху на гуся.
– Да, – подумал гусь. – Ну, а что, собственно, я в этой Индонезии не видел?
Да, похоже, и не увижу в этом сезоне… Индонезию! Ястреб прав. Ему сверху виднее…

Беда

Старый паук лежал в гамаке паутины. Бедняга не спал пятые сутки. Его мучили чудовищные мигрени, от малейшего сотрясения паутины в мозгу вспыхивал красный огонь. Наконец, паутина застыла неподвижно, словно повисла над вечностью. И голова, слава богу, начала проходить.
Вдруг зажужжало в правом углу, паутина качнулась, и в мозгу паука начался пожар.
– Проклятье! Убью! – паук со стоном разлепил правый глаз, тот что ближе к источнику шума. В нескольких сантиметрах в паутине билась молодая здоровая муха. Боль в голове стала невыносимой.
– Не тряси! – прошептал паук. – Умоляю, мерзавка, не двигайся! Распутаю, отпущу, только не тряси! – Паук заковылял сверху вниз, туда, где запуталась муха.
Увидев огромного паука, муха забилась в истерике:
– Убивают! На помощь!
Молния ударила в мозг паука, голова раскололась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26