Этот кошмарный покусанный молью или собаками милицейский тулуп, который еле продали через год за пятьдесят пять! А сметана, которую Коля вынес нам с молокозавода?! Ты ее тут же разлил в проходной под ноги народному контролю.
Тебя чуть не посадили, списав на тебя все, что с молокозавода вынесли трудящиеся.
Леня сидел как оплеванный…
Люся хлебнула компота и окрепшим голосом продолжала:
– А кто пригласил меня и Калитиных в валютный бар? Кто сказал: «Там дружок у меня и все схвачено?» И действительно, нас тут же схватили! Пытались выяснить, с кем из иностранцев мы хотели встретиться и с какой целью? Хорошо, что директор гостиницы, поговорив с тобой полминуты, велел отпустить, поняв, что нет в мире иностранца, которого ты можешь заинтересовать. Не родился еще такой! Не давай взятку! Посадят!
Люся снова упала на колени. Леня опустился рядом:
– Ну а что делать? Посоветуй, если ты такая умная.
Они сидели на полу обнявшись и молчали.
– А что если… – Люся медленно поднялась с пола. – Все в конвертах дают.
Так вот, вместо денег сунь туда сложенную газету и отдай конверт только после того, как получишь ордер. И беги! У тебя был второй разряд по лыжам? Вот и беги! Не станет он орать, что взятку ему недодали.
Леня чмокнул жену в щеку:
– Молодец, Людка! Соображаешь, когда не ревешь! А поймают на месте преступления – вот вам улика, газета «Советский спорт». А за это у нас не сажают. Номер экстра-класса. За трехкомнатную – «Советский спорт».
Номер действительно был международного класса, но его еще надо было исполнить…
За ночь Люся на всякий случай подготовила три конверта с газетой, сложенной под взятку.
Рано утром жена, обняв и перекрестив мужа, ушла на работу. Леня сделал зарядку, дождавшись очереди в ванну, принял холодный душ, другого не было, и на всякий случай для собранности проглотил две желтые венгерские таблетки из пластмассовой баночки – их всегда брала Люся после семейных скандалов, чтобы успокоиться. Но по тому, как начало крутить в животе, Леня с ужасом сообразил, что принял что-то не то.
Он позвонил на работу жене, объяснил свое состояние и спросил, что теперь ему делать?
Люся заорала в трубку:
– Желтенькие – слабительное! Идиот! Тонизирующие – красного цвета. Красного!
Господи…
Леня бросил трубку и, подумав, принял таблетку закрепляющего. Подумал еще и взял две красненькие таблетки для закрепления уверенности в себе. Слабительное, закрепляющее и тонизирующее в сумме дали сногсшибательный эффект. Леня покрылся холодным потом, во рту пересохло, а пальцы задрожали так, что пришлось их сжать в кулаки.
В таком вот состоянии, со сжатыми кулаками, но дрожа, Леня ровно после трех стучался в кабинет. То ли от волнения, то ли от лекарства он никак не мог пройти в дверь, ну не попадало тело в проход, заколотило его!
– Проходите! Садитесь! – сказал Максим Петрович, доброжелательно кося глазами.
Легко сказать – «садитесь».
Наверно, летчику легче было ночью посадить самолет с отказавшим мотором, чем бедному Лене попасть задом на сиденье стула. Наконец посадка была завершена.
Максим Петрович, достав из папки бумагу, потряс ею в воздухе:
– Поздравляю! Вопрос решен положительно. Три комнаты. Осталось подписать у Новожилова, и все.
– Максим Петрович, а вы бы уж подписали… и тогда размер моих границ… не имел бы никакой благодарности!
Максим Петрович кивнул и вышел. Через минуту вернулся и помахал перед носом у Лени подписанным вкусно пахнущим ордером. Там было написано: «Трехкомнатная».
Леню потянуло за ордером, но Максим Петрович изумленно глянул в ящик стола, потом на Леню, как бы прикидывая, войдет Леня в ящик или нет.
Леня выхватил ордер, бросил в ящик пухлый конверт и, быстренько пятясь к дверям, забормотал:
– Большое спасибочко! Заходите еще!
От радости, что все позади, Леня глупо улыбался и все пытался выйти в ту половину двери, которая была заперта. И тут двое молодых людей, подхватив его под руки, разом предъявили удостоверения работников ОБХСС и бодро сказали: «Ни с места!» Широко улыбаясь, старший из них ласково поманил людей из очереди, очевидно, чтобы они разделили его радость:
– Товарищи, можно вас? Будете понятыми. Подтвердите дачу взятки. Вы только что получили ордер, не так ли?
Младший оперативник открыл ящик и достал оттуда конверт.
– Ваш?
Леня кивнул, хотя голова Максима Петровича отчаянно замоталась из стороны в сторону, словно увертываясь от петли.
Старший жестом профессионального фокусника засучил рукава, дабы все убедились, что в рукавах ничего нет, и, ловко вскрыв конверт, бережно достал аккуратно сложенный «Советский спорт». Подмигнув понятым, он начал нежно разворачивать газетный лист. Понятые, распахнув рты, с огоньком лютой справедливости в глазах ждали финала. Ничто не делает нас такими честными, как чужое преступление.
Наконец газета была развернута в два полных печатных листа. Работник ОБХСС, не сняв улыбки, оглядел газету с обеих сторон, ударил бумагу ладонью и начал трясти, надеясь, что посыпятся денежки. Увы, фокус не удался!
– Синицын, чтоб я сгорел, это «Советский спорт»! – сделал он тогда смелый вывод.
Максим Петрович, для которого этот вывод был, наверно, еще более неожиданным, чем для остальных, недоверчиво потрогал газету рукой, ущипнул себя, работника ОБХСС, и к нему снова вернулся дар речи.
– Естественно, это «Советский спорт». А что, по-вашему, там должно быть еще?
Вот интервью с Дасаевым. Я всю жизнь мечтал его прочесть, и товарищ любезно принес, как мы с ним и договорились.
Младший работник ОБХСС с лицом человека, похоронившего за день всех родственников, машинально сложил газету, сунул в конверт и бросил обратно в ящик стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32