— И его гибель в девяносто девятом году как раз совпадает с белым пятном в биографии нашего смотрителя. Я ведь, Юрий Аркадьевич, на Михаила Родя целое досье собрал.— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.— Сам все… Как? — удивился Марукин.— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился. * * * Потерпев фиаско с Буравиным, Костя направился искать поддержку у Таисии. Он купил цветы и шел по улице, раздумывая, как грамотно построить разговор с будущей тещей. Кроме того, он соскучился по Кате.Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.— Как забавно, — сказала Таисия Кате. — Один мужчина ушел из этого дома, а другой скоро придет. Словно Виктор освободил место…— Мама! Так говорят, когда человек умирает, а другой рождается. А здесь — просто смена мужа. Был у тебя муж, а теперь будет у меня.— Для меня, дочка, это важное событие. Мне кажется, даже более важное, чем для тебя. А ты к предстоящей жизни относишься как-то легкомысленно.— Неужели?— Мне так кажется.— Может быть, ты просто против того, чтобы мы здесь с Костей поселились? — засомневалась Катя.— Вообще-то вы с Костей меня не спрашивали об этом. Просто поставили перед фактом, — заметила Таисия.— Но ведь мы хотели как лучше для тебя! Мама, ты что-то имеешь против Кости? — Катя искренне не понимала, чего хочет мать.— Нет, но я до конца не уверена в серьезности твоих намерений.— Я абсолютно серьезно хочу выйти замуж за Костю, — сказала дочь.— И сразу, уже сейчас, вы будете жить в одной комнате, как муж и жена? — поинтересовалась мама.— Не знаю, — задумалась Катя. — Наверное, не сразу. А может быть… Не знаю, мама. А что?Таисия внимательно посмотрела на дочь, затем отставила в сторону графин с водой, из которого она поливала цветы, взяла горшок с цветком и протянула Кате. Катерина взяла горшок и уставилась на мать с удивлением.— А то, что человек — как цветок, — продолжила Таисия, — Он не только тянется вверх к небу и стремится к солнышку. Он еще и зависит от земли.— Мама, я тебя совсем не поняла, — растерялась Катя.— Я просто хочу, чтобы ты приземлилась. Если твои желания не имеют почвы и корней, то ничего не получится.— О, мама. Да ты философ! Никогда от тебя такого не слышала.— А я никогда с тобой о таком и не говорила, — заметила Таисия, — Подумай, дочка. Проанализируй еще раз свои желания. И пойми, чего ты хочешь на самом деле.Но у Кати уже не было времени подумать над мамиными словами, потому что в дверь позвонили. Катя знала, что это Костя, и побежала открывать. Она взяла у него цветы и уклонилась от поцелуя.— В чем дело, Катенька? — удивился Костя. — Что-нибудь случилось?— Ничего особенного. Только голова болит и…— И что?— И разговор был с мамой какой-то странный, — призналась Катя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111