Очень скоро в его руках был полнехонький холщовый мешок розовых лепестков. Леша сиял: его идея должна была сработать блестяще! * * * Охранник вошел в камеру и обратился к смотрителю:— Не забывают тебя на воле-то.— А что такое? — хмуро отозвался тот.— Вот. Передачку принесли. Все вкусное, — буркнул охранник, дожевывая сало.— Попробовал, что ли? — усмехнулся смотритель.— Не попробовал, а проверил, — поправил охранник.— Вижу по роже, как ты проверил… Охранник прервал его на полуслове:— Но-но! Разговорчики! Я это… продегустировал. Смотритель достал из сумки кусок сала, нарезанный кусочками, и с наслаждением его понюхал:— Ох, теперь и тюрьма не страшна!— Смотри, не тресни-! В одиночку-то… — предостерег охранник, но смотритель указал ему на дверь:— Иди, иди, дай несчастному человеку насладиться продуктом.— А чего им наслаждаться? Сало как сало.Смотритель выждал несколько секунд, пока за охранником не закрылась дверь. Затем быстро, один за другим, выбросил продукты из сумки, в которой была передача, на пол. Достал бутылку с пивом и снял крышку. С противоположной стороны крышки была прикреплена таблетка. Смотритель достал таблетку и положил ее в рот.После этого он лег на нары, сложил руки крестом на груди, ноги в струнку. Его охватило ожидание, но реакции все не было. Смотритель приподнялся и сел на нарах.— Ни черта не понимаю!Он снова лег, напряженно улыбаясь. Прошло время, и улыбка медленно сползла с его лица. Еще несколько секунд — и вдруг что-то невероятное настигло смотрителя: его начало трясти, по телу пробежали судороги. Смотритель с криком упал на бетонный пол. Затем он скрючился и замер. * * * Костя и Лева сидели в машине около отделения милиции, Лева периодически порывался выбраться из машины, Костя его останавливал.— Костя, ну зачем я тебе сейчас здесь? Смотритель не больной человек, на своих ножках выпрыгнет. Помогать вам не надо.— Надо. Во-первых, я так и не знаю всех остальных звеньев цепочки, во-вторых, больным он будет или здоровым, когда выпрыгнет, неизвестно.— Ты же говорил, что препарат вызывает кратковременный приступ!— Но я не личный доктор Михаила Родя! Я не знаю, есть ли у него вообще проблемы с сердцем. — Костя пожал плечами.— Ой, какие проблемы! Смотритель здоров, как бык, и нас с тобой переживет! — закатил глаза Лева.— Стой, стой, погоди. Я хочу знать, как к смотрителю попал препарат? Кто был связным между нами и ним там, в тюрьме? — настаивал Костя.— А я не знаю! И, представь себе, не желаю знать!— Почему? — удивился Костя.— Много будешь знать, сыграешь в ящик раньше, чем состаришься.— Опять ты со своими дурацкими шутками!— Я не шучу, Костя. Я понятия не имею, кто именно из ментов был продажным подельником нашего смотрителя. Смотритель — он же, как паук, всю паутину в своих лапах держит. Исполнители не знают друг друга.— И тебя это устраивает?— Вполне. Тебя ведь, кажется, тоже? — уточнил Лева, но Костя покачал головой:— Нет, Лева, меня вовсе не устраивает быть просто пешкой в чужой игре.— Для того чтобы быть ферзем, милый Костенька, нужно протопать пешкой по всем клеточкам, — назидательно сказал Лева.— Лева, если ты не знаешь весь круг исполнителей плана, то ты наверняка знаешь свою ответственность. И я тоже должен четко представлять свою.— А что представлять! Я в этом деле больше всех рискую. На переговоры со смотрителем кто приходил? Я! Передачи ему кто приносил? Я! — всплеснул руками Лева.— Но машина-то моя! — настаивал Костя.— Костя, успокойся. Твоя машина может здесь оказаться совершенно случайно. И потом, пока они очухаются, пока сообразят, что к чему, уже и тебя, и твоей машины след простыл.— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты остался здесь со мной до конца. Для подстраховки, так сказать.— Все, все, уговорил! Сижу с тобой до конца. — Лева сдался.— Победного, — подчеркнул Костя.— Иного и быть не должно. Иначе нам… вместо гонорара покажут кузькину мать!— По времени — уже скоро… — Костя взглянул на часы.— Да, если ему наш препарат передали вовремя, он уже должен был его принять. Получается, сейчас там должен быть самый разгар нашего спектакля.— Ох, неправильно ты говоришь, Лева. Не совсем это спектакль, — мрачно ответил Костя, и Лева удивился:— Ты что, всерьез за него переживаешь, Костя? Я тебя не узнаю.— Нет. Я за деньги свои переживаю.— А, вот это другое дело. Тут я с тобой согласен. Переживаешь, так нечего было опаздывать. Промедлил бы ты еще чуть-чуть — и все, накрылся бы наш план медным тазом!— Ты опять! — воскликнул Костя.— Да что опять! Во всяком деле нужна точность! Для одного блюда яйца варятся две минуты, для другого — десять.— Не надо про яйца, Лева. Не надо нравоучений. Я и так сижу, как на иголках. А еще ты… со своими яйцами. — Костя поморщился.— Я так говорю, потому что ты, наверное, не понимаешь. Если бы мы смотрителя подвели, мы тем самым себе подписали бы смертный приговор. Он же не в порядке дружеской просьбы мне план изложил. Он сказал: «не поможете мне, ребята, — грохну обоих».— Так прямо и сказал? — вздрогнул Костя.— Не сказал, а даже написал. Я бы тебе предъявил записку, да ее сжечь пришлось. Из соображений конспирации.— А почему — грохну обоих? Он же с одним тобой договаривался, — испуганно спросил Костя.Лева отмахнулся:— Я тебя умоляю. С одним, с двумя, с тремя. Какая разница! Грохнет всех и глазом, не моргнет. Если он собственных детей не пожалел…Костя снова посмотрел на часы:— Не могу я, кажется, каждая минута — как час.— Это нервы, Костя. Хотя я бы на твоем месте уже не волновался. Не в первый раз.— Лева! Что ты начинаешь? — взвился Костя. Лева поспешил успокоить его:— Все, все, заканчиваю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111