— Брент был великолепным отцом. Не исключено также, что какая-то частица меня продолжала надеяться, что он изменится не только на словах, но и на деле.
— Он, говорите, был хорошим отцом. А мужем? Был ли он вам хорошим мужем?
— Можно ли считать хорошим мужем человека, изменяющего своей жене? — горько усмехнулась Вайолет. — Или вы из тех мужчин, которые считают вполне приемлемым иметь подружку на стороне?
— Лично я считаю, что, если уж мужчина обезумел настолько, что решил жениться, он должен быть уверен на все сто, что никогда не захочет другую женщину. А изменять жене, на мой взгляд, просто свинство.
Вайолет снова тяжко вздохнула.
— Брент был хорошим мужем в первые несколько лет нашей совместной жизни. Но после рождения Сэма его как подменили. Что послужило тому причиной — не знаю. Тысячи раз я спрашивала себя, что я делаю не так, чего такого мне недостает, что заставляет его искать других женщин. И корила себя за то, что не сумела стать хорошей женой и удержать его возле себя. Я не знаю, и, наверное, никогда не узнаю, почему наш брак не удался. Но, скорее всего, я просто не сумела быть и женой, и матерью одновременно. Но теперь уже все в прошлом.
Вайолет допила чай и поставила стакан на пол рядом со стулом.
Все в прошлом, говорит она, но он, Чарли, видит, что вся эта печальная история больно ударила по ее самолюбию. Какой мужчина мог отказаться от такой женщины и изменить ей с другой?! Каким надо быть мерзавцем, чтобы так глубоко ранить ее?
— А может, проблема не в вас, а в нем? Зачем винить во всем себя? — тихо промолвил он.
А затем, что, сколько Вайолет себя помнит, мужчины всегда винили ее за свои недостатки. И то, что Чарли, олицетворение самой мужественности, взглянул на произошедшее с другой стороны, растрогало ее до слез.
Подбородок ее упал на грудь, по щекам покатились слезы.
— Вайолет? Что с вами?
Не в силах говорить, она лишь покачала головой.
— Да вы, никак, плачете?
Она опять покачала головой и кончиками пальцев зажала закрытые веки.
Чарли поднялся с места и оказался рядом с ней. Она же тупо уставилась полными слез глазами на носки его коричневых сапог.
— Да нет же, я не плачу, — выдавила она наконец.
После нескольких секунд напряженного молчания она ощутила на своей голове его большую ладонь.
— Полноте, Вайолет. Не плачьте. — И он неловко, но ласково погладил ее по волосам.
Это было уже слишком! Вскочив со стула, Вайолет, уже не скрывая рыданий, бросилась ему на грудь.
В полной растерянности Чарли взирал на маленькие, тонкие ручки Вайолет, вцепившиеся в его рубашку, на ее темную головку на груди. Ни одна женщина до сих пор не искала у него поддержки и утешения. Ни одна не делилась с ним своей болью. Вайолет вызывала в душе Чарли смутные чувства, которым он и названия-то не мог подобрать. Но твердо знал одно: он хочет, чтобы она прекратила плакать и поверила — с ним ей будет спокойно, как за каменной стеной. Ей будет хорошо. И она будет любима.
Он избегал произносить это слово даже в уме, даже когда его руки сами собой обвили ее стан. Да нет, он не любит эту женщину, убеждал себя Чарли. Ему всего лишь хочется облегчить ее страдания, защитить ее, как ему следовало защитить Лупе Вальдес.
— Он не стоит ваших слез, Вайолет. К тому же его нет в живых. А вы еще очень молоды. И обязательно встретите мужчину, который будет относиться к вам совсем иначе.
Она подняла лицо и посмотрела на Чарли.
— Не думаю, что я теперь смогу кому-нибудь поверить. Слишком горьким был урок.
Чарли тоже не верит, что найдется женщина, которая не будет ревновать его к работе. Как они все-таки похожи друг на друга!
— Вы не хотите впускать в свою жизнь мужчину. Я никогда больше не доверюсь женщине. Выходит, мы птицы одного полета, — усмехнулся он.
Он что, хочет сказать, что они родственные души? Мрачные замкнутые люди, решившие навсегда отказаться от любви? Ну нет, она не такая!
Стерев со щек остатки слез, Вайолет проговорила:
— Нет, Чарли Парди, я на вас совсем не похожа. Вы обречены быть несчастливым.
— Да? А кто только что утопил веранду в слезах? — возразил Чарли.
Вайолет прекрасно понимала, что ей давно пора высвободиться из объятий Чарли, уйти к себе, вспомнить наконец, кто она и почему оказалась на этом ранчо. Он не в состоянии ей помочь. Напротив, он может ей даже навредить. Но несмотря на голос разума, она не могла заставить себя отодвинуться от Чарли. Прижаться к нему еще теснее — вот чего хотело ее сердце.
— Не вы. Гордость и самовыдержка не позволяют, — с досадой сказала она. — Но зато здесь, — и она постучала пальцем возле его сердца, — скрыто много печали и слез.
Лицо Чарли казалось вырезанным из камня.
— И вы, разумеется, возомнили себя той самой женщиной, которая сумеет эти слезы осушить?
— Что вы! На этот счет я не испытываю заблуждений, уверяю вас. Только что я рассказала, что не сумела сделать счастливым даже Брента. С моей стороны было бы безумием надеяться, что я смогу заставить вас хотя бы улыбнуться. Я и пытаться не стану.
Как он старался ощутить облегчение, услышав эти издевательские, полные безразличия заявления! Но ничего не получалось. Он хотел верить, что она находится в его объятиях, потому что желает этого, потому что убеждена, что только он один способен облегчить ее боль. Чарли понимал, что это бред, но ничего не мог с собой поделать.
Вайолет вся напряглась в ожидании ответной язвительной реплики, но он вдруг поднял ее на руки.
— Что вы делаете? — воскликнула она, тяжело дыша, и крепко обняла его за его шею.
— Несу вас в спальню. По-моему, на сегодня мы наговорились предостаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46