пожалуйста.– Да-да, – киваю я, пряча визитку в сумочку, – обязательно. – Поворачиваюсь к Димке: – Димка…– Я понял, – бурчит он. – Блин, ну, как всегда.М.А. терпеливо ждет, когда мы закончим, и держит дверь. Через нее уже успешно прошло человек шесть. Наконец, я ныряю в холл, он следует за мной. Вот сейчас будет выволочка. Вот еще бы знать, за что именно. Глава 31 Я вхожу в холл, М.А. молча следует за мной. Направляюсь к двери на лестницу – пусть, если хочет, едет на лифте, я уже привыкла ходить по лестнице и не собираюсь менять из-за него свои привычки. М.А. притормаживает рядом с охранником и что-то тихо говорит ему. Охранник слушает его, кивает, потом скрывается в своей стеклянной будке и возвращается через пару секунд, держа в руках какой-то ключ. М.А. рассыпается в благодарностях и идет ко мне.Понятно. У нас в здании, на третьем этаже, есть курилка «для своих». Курят там крайне редко, но вот если кому нужно потолковать, не привлекая к себе внимания, то курилка в их распоряжении. Быстро, однако, М.А. освоился здесь. Итак, где состоится промывание мозгов, я уже знаю, еще бы узнать, на какую тему оно будет. Но М.А. продолжает молчать. Мы поднимаемся на третий этаж и подходим к двери, он открывает ее ключом и делает приглашающий жест, мол, заходите.Я захожу. Солнце заливает небольшую комнатку, в которой стоят диванчик, два кресла и стеклянный столик. М.А. следует за мной, закрывает дверь и идет к окну. Открывает его. Свежий теплый воздух врывается в курилку. Я ставлю торт на стол. «Любопытно, – думаю я, – неужели Уоррен специально приехал к моему д. р.?» Помнится, я писала ему о том, когда родилась. Мы еще долгое время иронизировали по поводу моих близнецовских наклонностей. Нет, но каков поворот сюжета! Он прав: при такой внешности внутренний мир – дело второе. Не прими он превентивных мер в виде фото своего братца, отбиваться ему от целой своры девиц, которых и одиннадцатичасовое путешествие по воздуху не смутило бы. Когда встретимся с ним, надо бы поинтересоваться, много ли осталось таких же стойких, как и я, продолжавших писать как ни в чем не бывало. Проклятая техника! Если бы не она, Австралия с ее тропическими птицами и длинноногими Уорренами была бы уже у меня в кармане. Я морщу лоб в легком раздражении. И только сейчас замечаю, что М.А. до сих пор не сказал ни слова. Поднимаю глаза.– Не могу понять, – произносит он, как будто только и дожидался какого-нибудь сигнала с моей стороны, – почему ты сделала вид, что не знаешь меня?Я вздрагиваю и судорожно сглатываю слюну. Не этого я ожидала, думая о промывании мозгов. А чего тогда? Да кто его знает, но точно не этого. Все мысли мгновенно испаряются из моей головы. Я молча опускаю глаза.– Сначала я подумал, – медленно продолжает он, – что от неожиданности, но потом понял, что ты и дальше собираешься делать вид, что мы незнакомы. Но почему?«Давно ли мы на «ты»?» – хочется съязвить мне, но я не делаю этого, потому что каким-то двадцать пятым чувством понимаю: «ты» – это приглашение забыть о наших официальных отношениях, «ты» – это освобождение от субординации, «ты» – это намек на то, что сейчас он – всего лишь мужчина, а я – женщина. Ну, хорошо, «ты» так «ты».– Я думала, ты меня не узнал, – тихо говорю я. – Да и вообще, мы в принципе и не были знакомы.– Конечно же я тебя узнал. – М.А. пожимает плечами, как будто хочет сказать: боже, ну о чем ты?– Я так мало изменилась? – усмехаюсь я.– Ты изменилась, – спасибо, что хоть не собирается отрицать очевидного, – но не настолько, чтоб тебя не узнать. И потом, – добавляет он, – я знал, как тебя зовут.– То есть? – Я непонимающе смотрю на него.– Ну-у, – похоже, М.А. смущен, – тогда… в институте… я узнал, как тебя зовут и на каком факультете ты учишься.– Зачем? – удивляюсь я.– Да как бы тебе сказать… – Он трет лоб. – Ты меня удивила. Вот я и решил узнать о тебе побольше.– Зачем это?– А-а… Это было очень смело с твоей стороны. Прийти к незнакомому человеку и признаться ему… – М.А. запинается и умолкает.«В любви», – мысленно заканчиваю я за него. Ужас! Меня в очередной раз бросает в жар. С ума сойти! Если бы я могла тогда предвидеть, что через пятнадцать лет мне еще придется пожинать плоды своей глупости, я бы ни за что… А он еще спрашивает, почему я сделала вид, что не знаю его!В горле растет противный комок. Сейчас буду плакать, понимаю я. Вот уж некстати. Я делаю глубокий вдох, потом выдох. Подхожу к окну, облокачиваюсь на подоконник и смотрю на улицу. Меня совершенно не волнует, что думает в этот момент обо мне М.А., главное – не разрыдаться. Я гляжу на окна соседних домов и медленно-медленно повторяю про себя несколько раз: «Все хорошо. Все рано или поздно заканчивается». Обычно это мне помогает.М.А. подходит ко мне и становится рядом.– Извини, – неожиданно говорит он. – Я законченный болван.Болван? Я поворачиваю голову. М.А. выглядит тоже как-то бледновато.– Да? – бормочу я.– Я видел это немного по-другому, – продолжает он. – А сейчас вдруг подумал, что, наверное, это был не самый приятный момент в твоей жизни… – Он делает паузу и вопросительно смотрит мне в глаза.Я неуверенно пожимаю плечами.– И потом, – он отводит глаза и устремляет взгляд в окно, – эти мимолетные студенческие увлечения… Кто там их помнит! А любое упоминание спустя много лет после этого уже только раздражает, верно?Я уже открываю рот, чтобы сказать: «Ну да, ну да», – и тут вдруг соображаю, что ведь это он о моем «мимолетном студенческом увлечении» говорит сейчас. То есть о себе.Мимолетное! Куда там! Мимолетные были до этого и после этого. Как только в моей жизни пятнадцать лет назад появился М.А., все изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86