Просто потому, что это не сочеталось с типичным мужским представлением об интересах девушки.– Хорошо, – кивает Альбертино, – пошли.– Куда?– Сейчас увидишь.Мы идем… в «Графику М». Для тех, кто не в курсе, это – магазин канцтоваров. Альбертино уверенно тащит меня на третий этаж, я пыхтя поднимаюсь и молчу. Просто нечего сказать…– Вот! – Альбертино победоносно тычет в стену.Я изумленно взираю на потенциальный подарок.– У тебя такой штуки нет, – сообщает мне Альбертино, как будто я сама этого не знаю.Конечно нет. Она стоит уйму денег. Вещь, которая вроде остро и не нужна. Но – как мне ее хотелось!– И поэтому, – продолжает Альбертино, – ты пишешь все на каких-то клочках. Будьте любезны, – поворачивается он к продавцу, – нам вот эту демонстрационную доску, на которой можно писать. Да-да, самую большую. И к ней – всяких там смывалок и прочего…Нет слов. Пять баллов по пятибалльной шкале за оригинальность и семь – за попадание. *** – Ты удовлетворил свое любопытство относительно Питера? – спрашиваю я Альбертино уже вечером.– Частично, – подумав, отвечает он. – А ты?– Я? – Я непонимающе смотрю на него. – Что ты имеешь в виду?– Да так. – Он смущенно поводит плечами.И имеет в виду не Питер, вдруг понимаю я. Конечно, Питер же знаком мне как облупленный. Альбертино желает знать, что я думаю о нем самом. Но ведь я не обязана отвечать, верно? Я не капризничаю, не кокетничаю, просто сама не знаю, что думаю об Альбертино. В голове перемешалось так много всего… Оно должно осесть и выкристаллизоваться. С течением времени. Без времени ничего не получится.Одно только беспокоит меня все эти дни. Благодаря «душке Жи». Еще когда мы встречали Альбертино, она заметила:– Странно, не правда ли? Ты, наверное, впервые не несешься сломя голову за симпатичным мужиком.– Не поняла, – с недоумением воззрилась я на нее тогда, – что ты хочешь этим сказать?– Да не знаю, как бы тебе объяснить, – досадливо поморщилась Жаннета. – Ну, вот смотри: раньше стоило в твоем окружении появиться симпатичному нормальному мужику, как ты сразу же начинала боевые действия, чтобы прибрать его к рукам. А сейчас такой мужик сам идет к тебе в руки, а ты еще носом крутишь. Ведь он ничего не сделал, чтобы внушить тебе отвращение?– Нет, – подтвердила я, – не сделал. Даже, скорее, наоборот.– Вот видишь, – продолжала Жаннета. – А ты все равно его не берешь. Можно сказать, даже отпихиваешь.– Я не отпихиваю, – возразила я. – Ты не забыла, что мы как раз его и едем встречать?– Да не забыла, не забыла, – отмахнулась от меня Жаннета. – Я говорю «отпихиваешь» в переносном смысле. То есть рвения не проявляешь, понятно?Куда уж понятнее. И, я согласна с Жи, все это странно и непривычно. Хотя, может, здесь как и с сексом: не нужно нам больше количества, подавай качество? Знать бы еще, какое качество мне нужно.Мы подъезжаем с Альбертино к площади Восстания. 22.05. Это я настояла на том, чтобы выехать из гостиницы пораньше. Не люблю бежать сломя голову за паровозом. Альбертино посмеялся над моими страхами, но подчинился.– Может, по кофе? – предлагает он, когда мы входим в вокзал.– Ты хочешь?– Да нет. Думал, так просто, время провести до поезда.– Я тоже не хочу. Давай просто походим, поболтаем.– Давай.Мы замолкаем. Болтовня в ожидании прибытия поезда никогда мне не удается. Особенно когда я кого-то провожаю. Часы отщелкивают минуты до момента расставания, и кажется, что нужно говорить какие-то страшно важные и нужные слова, однако они, как назло, в голову не приходят. Да и вообще, ничего не приходит. Голова вдруг становится пустой и прозрачной. И то же самое, похоже, происходит с тем, кто стоит в это мгновение рядом со мной. Потом внезапно мы оба начинаем говорить одновременно, торопясь и перескакивая с одного на другое, не соблюдая никакой логики в своих пассажах, стремясь заполнить паузу. Обычно какой-то чепухой. И понимаем оба, что несем несусветную чушь, и от этого чувствуем себя, как люди перед скрытой камерой, но люди, которые знают, что их снимают.– М-мм… – прерывает мои раздумья Альбертино.Я с готовностью поднимаю на него глаза. Неужели он придумал тему для прощального разговора?– Ты будешь мне писать? – Зеленые глаза серьезно смотрят на меня.– Э-э… – озадачиваюсь я.– Длинные и подробные письма, – продолжает он, – обо всем, что происходит в твоей жизни…Я холодею от ужаса. Нет! За что мне такое наказание? Длинные и подробные письма – хуже этого могут быть только длинные и подробные письма!– Э-э… – вновь выдавливаю я из себя.– Нет, конечно, я не прошу отчетов о том, какой пастой ты чистила зубы утром, но… – И Альбертино вдруг начинает хохотать.О! Я с облегчением перевожу дух. Он шутит, чтоб ему!– У тебя было такое выражение лица, – информирует он меня сквозь смех, – как будто я медленно пилю тебя тупым ножичком.– Ненавижу писать письма, – честно признаюсь я. – Может, лучше мы будем общаться по телефону?– Ясное дело, лучше, – соглашается Альбертино. – Опять же голос твой услышать.– Наверное, ужасно противный. – На меня накатывает припадок самоуничижения.– Зря ты так. – Он пожимает плечами. – У тебя очень милый голос.Врет, но все равно приятно. Мы выходим на перрон. 22.32.– А в Москве холодно, – сообщает мне Альбертино.– Правда? – сочувственно говорю я. – Невезуха.– Это точно, – кивает он и, глянув вдаль, удивляется. – Смотри-ка, поезд уже подали!– Здорово. – Я тоже прищуриваюсь. Поезд тихонько подползает к платформе.– Какой у тебя вагон? – спрашиваю я.– Четвертый.– Значит, в конце платформы. Пошли. – И я решительно направляюсь к хвосту поезда.Мы находим четвертый вагон, Альбертино демонстрирует свой билет проводнице и скрывается в вагоне, бросив мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86