И я уйду, запрограммированная от пяток до макушки, без единой собственной мысли на этот счет. Нет, не желаю. Вот когда соображу сама, что к чему и нужно ли мне все это, тогда и обнародую свои приключения. Фыркаю – тоже, нашла приключения!– Ты чего? – с подозрением в голосе осведомляется Жаннета.– Да так, – отмахиваюсь я, – вспомнила, как ехала туда.Падение с полки в кромешной темноте и мужики, лишенные по моей вине сна, приводят Жаннету в состояние, более пригодное для дальнейшего общения.– Ну, Олька, ты даешь! – веселится она. – Везде найдешь приключения.– Не я их, – поправляю ее я, – а они меня. Ты-то сама как?– В задумчивости, – отвечает она.– Вижу. По поводу?Мы подходим к Жаннетиной машине. Другой бы на моем месте побоялся садиться в автомобиль с «задумчивой» Жаннетой за рулем, но я слишком давно знаю ее и говорю вам с уверенностью: Жаннета – редкостный водительский экземпляр. Всю свою томность и нервозность она оставляет всегда за дверцей машины. Как только она усаживается на место водителя и поворачивает в зажигании ключ, ее не узнать. Я люблю ездить с Жаннетой. Многие мужики уступают ей в хладнокровии и быстроте реакции. Поэтому я спокойно загружаю в багажник сумку и устраиваюсь на переднем сиденье. – Куда едем? – вдруг спрашивает Жаннета.– Куда? – удивляюсь я и взглядываю на часы – пять минут одиннадцатого. – Домой, куда же еще. Или у нас есть варианты?Вот сейчас все выяснится, думаю я. Если Жаннета скажет: «Домой так домой», – то значит, просто проезжала мимо вокзала и весь ее задумчивый вид не имеет ко мне никакого отношения. Если же потащит меня в присутственное место, то…– Может, посидим где-нибудь? – предлагает Жаннета. В голосе сквозят умоляющие нотки.Я откидываюсь на спинку кресла и мысленно глажу себя по пузу. Нет, ну какой я мастер! Угадала! Ей что-то нужно от меня. Разговор по душам? Может быть. Небольшая услуга? Не исключено. Одолжение, которое я буду вспоминать до самой смерти? Тоже вероятно. И таких у меня уже набралось три штуки. Хотя справедливости ради надо сказать, Жаннета не злоупотребляла моей добротой.– Давай, – легко соглашаюсь я.Дорога не утомила меня, тем более что на носу выходные, а вот если откажусь, умру от любопытства, причем мгновенно.– Тогда в «Sol» на Чайковского? – говорит Жаннета.– Давай, – повторяю я.…Из «Sol» нас выгоняют в одиннадцать. Почему-то я всегда думала, что там можно проторчать всю ночь напролет, наверное, спутала с каким-нибудь другим местом. Мы выходим на воздух, стоим еще некоторое время перед входом в кофейню – Жаннета курит – и молчим. Жаннета – потому что выплеснула все, что накопилось, я – потому что впитала все выплеснутое ею и теперь не знаю, как его утрамбовать внутри себя.– Что скажешь? – наконец спрашивает Жаннета слабым голосом.– Ты же сама этого хотела, – говорю я.– Да, сама, – кивает она, – но, как только назначила время, сразу струхнула. Интересно, почему?Старая история. Мы все такие решительные и энергичные на словах, а уж в мыслях – и подавно! Но когда доходит до дела, вся эта теория растворяется в наших страхах, появившихся неизвестно когда и неизвестно откуда.– Брось ты, – уговариваю ее я, – встретишься с этим донжуаном, задашь пару вопросов – и все дела. В конце концов, это он должен дрожать. И кстати, – добавляю я, чтобы окончательно успокоить Жаннету, – на его месте я бы лизала тебе ботинки в знак благодарности. Представь себе, тебя бы не было в его жизни. И что? Пришлось бы утрясать самому вопрос о ребенке.– Да что тут утрясать? – брюзгливо бормочет Жаннета. – Она все равно собиралась отказываться от него.– Не знаю, не знаю. – Я качаю головой. – Одно дело – отказаться, когда знаешь, что он попадет в хорошую семью. Совсем другое – оставить в доме малютки. Могла и передумать.– Ну и что? – фыркает Жаннета. – Мужиков этим нынче не проймешь. Скажет, что «милая, это было твое решение, вот и выбирайся из ситуации сама», и все. Финита! И будет, между прочим, прав.Что меня всегда поражало в Жаннете – это горючая смесь из романтизма и цинизма. Нарядиться в цикламеново-воздушные тряпки – Жаннета. Истечь слезами умиления под «Джен Эйр» – тоже Жаннета. И – не поверите – писать стихотворные посвящения Олегу Меньшикову (и это при живом-то и здравствующем муже!) – тоже она. Благо не нашлось нигде адреса, куда можно было эти посвящения отослать… А рядом – уверенность в том, что все, совершенно все можно купить за деньги, и представление о семейных отношениях, как о шахматной партии, в которой победа должна достаться известно кому.– Не важно, – сворачиваю я беседу, которая грозит перерасти в дискуссию о современных нравах. – Ты в этой ситуации последний человек, которому нужно трястись. Помни о том, что делаешь доброе дело, и все будет о'кей.– Хорошо, – послушно кивает Жаннета и неожиданно спрашивает. – Значит, пойдешь со мной?Я вздрагиваю и с изумлением смотрю на нее. Я? Позвольте, какого черта?– С тобой? Зачем это?– Посидишь в сторонке, – вздыхает Жаннета, – подстрахуешь…– Что там страховать? – перебиваю ее я. – Ты же не шантажировать его собираешься.– Все равно, – туманно говорит она, поджимает губки и тихонько скулит: – Ну, Ольк, ну, пожа-алуйста-а…Верите, нет – я соглашаюсь. Когда Жаннета делает жалобное лицо, ей невозможно отказать. Можно послать ее куда подальше, когда она включает свое прессовочное оборудование, но вот эти бескровные губки и огромные, полные слез глаза я так и не научилась переносить. Горе-папаша, с которым у нее на завтра назначена встреча, тоже, видно, не смог отказать ей. Хотя, вспоминаю я, Жаннета договаривалась ведь не с ним, а с девицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86