– Здравствуйте, – я извлекаю из своего арсенала доброжелательно-демократическую улыбку, – приятного аппетита!– Спасибо! – улыбаются они.– Может, с нами? – приглашает один из проводников, отчего женщины вздрагивают и несколько набычиваются.– Нет, спасибо, – отказываюсь я. – Знаете, я хотела спросить, а вы что, отключили по вагону ночное освещение?– Ну да, – озадаченно отвечает наша проводница, – а что?– Да у меня место наверху, а я там не могу спать без ночника. Вы не включите мне?Проводница поднимается и выходит ко мне в коридор. Ее слегка покачивает, и не только от быстрого хода поезда, но двигается она вполне уверенно. Она заходит в кандейку с оборудованием и зажигает свет в коридоре.– Какое у вас место? – спрашивает она меня, решительно направляясь в глубь вагона.– Двадцать второе, верхнее, – отвечаю я, стараясь не отстать от нее. «И зачем она тащится смотреть на купе, – успеваю подумать я, – неужели нельзя щелкнуть у себя переключателем – и все?»Она останавливается у моего купе, секунду мешкает, затем яростным рывком открывает дверь, впускает в купе яркий свет и свежий воздух, и вдруг очень громко орет:– Вот это, что ли, ваше место? – и тыкает пальцем в мою пустующую полку.– Ага! – как под гипнозом ору и я.Мужики синхронно садятся на своих полках, стыдливо прикрываясь казенными простынями. Проводница пристально оглядывает их, презрительно фыркает и, резко захлопнув дверь, поворачивается ко мне:– Вот мужичье пошло – не могли женщине нижнее место уступить!– И не говорите, – поддакиваю я.– Счас включу вам свет, – обещает она, – идите, спокойно спите.И она марширует к себе. Я иду в туалет – все равно вскочила, нужно использовать ситуацию – и возвращаюсь в купе. Ночничок мирно горит под потолком. Мужики лежат по углам и недовольно посверкивают глазками. „Нога болит все сильнее. Я взбираюсь на свое место и осматриваю пострадавшую конечность: вся голень правой ноги ободрана, кое-где до крови. «Вот тебе и Москва», – грущу я, потом вспоминаю обалдевшие лица мужиков и тихонько хихикаю. А все-таки есть в этом нечто приятное: и тебе плохо, и тогда уж всем вокруг. Я ложусь и принимаюсь думать о Москве, чтобы отогнать клаустрофобную панику, периодически накрывающую меня душной и теплой волной. Усталость наваливается на меня, и я погружаюсь в недолгий дорожный сон.Утром мужики не говорят ни слова по поводу ночных приключений, лишь по очереди подозрительно посматривают на меня и кривятся. Поезд подходит к платформе точно по расписанию. Так, теперь главное – сконцентрироваться и с минимальными затратами энергии добраться до гостиницы. Я выпадаю из поезда, стараясь не задевать сумкой за больную ногу. На перроне прямо напротив двери в наш вагон стоит… М.А.– С добрым утром! – говорит он и шагает мне навстречу.– Что вы тут делаете? – ошеломленно спрашиваю я.– Хорошенькое приветствие! – улыбается он, протягивая руку за моей сумкой. – Я вас встречаю.– Пардон, – извиняюсь я, – с добрым утром! Я не знала, что вы в Москве.– Вас это огорчает? – усмехается он.Огорчает? Вот уж точно нет. Глава 11 Я не просто огорчена – я жутко расстроена. Ненавижу ночные поезда. Ненавижу металлическое бряканье за окном и под полом всю ночь напролет, из-за чего невозможно не то что выспаться, но и просто глаза сомкнуть, ненавижу то, что приходится вскакивать чуть свет, чтобы успеть привести себя в порядок до прибытия поезда. А уж чего стоят эти утренние очереди в туалет! И хуже всего – когда ты вываливаешься на перрон с единственной мечтой залезть в душ и отмыть с себя эту вагонно-дорожную пыль, а на перроне – откуда ни возьмись – встречающий тебя мужчина, причем при полном параде.Безукоризненный темно-серый костюм, кипенно-белая сорочка, темно-вишневый узорчатый галстук, безупречный зачес темных волос – М.А., стоящий напротив меня, сейчас вызывает как самые нежные чувства (ах, как это мило с его стороны!), так и самые низменные, а именно зависть (боже, хотела бы я так выглядеть!). Про саму же себя думать даже не хочется. Красные – я уверена – глаза, без всякого намека на косметику, потому что нет ничего противнее, как проспать всю ночь в поезде, рассыпая по подушке вчерашнюю тушь. Опухшее лицо – от недосыпа, ни от чего более; недосып для меня – смертельнее похмелья. Мятый дорожный прикид и, в довершение всего, сковывающая движения хромота – результат моих ночных приключений. Удача, что хотя бы зубы удалось почистить. Нет, нежданный встречающий еще хуже нежданного гостя, последнего хотя бы принимаешь на своей территории. А здесь – шумный перрон Ленинградского вокзала, чужая земля, на которой я чувствую себя неуверенно. М.А., правда, тоже стоит столбом, впрочем, не в пример мне, улыбается. Я делаю над собой усилие и тоже растягиваю губы в странной такой улыбочке:– Итак?– Итак? – подхватывает он. – Добро пожаловать.– Спасибо.– Двинемся?Я киваю, и он жестом показывает, куда идти.– Как доехали? – вежливо спрашивает он.– Да так, – я пожимаю плечами, – ничего.– Ничего хорошего? – усмехается он.– Да практически. – Мне вдруг становится смешно.– Терпеть не могу ночные, поезда, – доверительно сообщает М.А. – Езжу всегда дневными. А вы?– Вообще-то, – я откашливаюсь, – я редко езжу поездами…– В Москву самолетом? – удивленно перебивает меня М.А.– Почему в Москву? – тут уже удивляюсь я. – Я редко бываю в Москве.– Правда? – Он, похоже, поражен.– А что, я отстала от жизни? – интересуюсь я. – Теперь если не ездишь каждую неделю в Москву, то ты уже не на гребне?– Да нет, – смеется он, – но почему-то мне казалось, вы здесь частый гость.– Отнюдь. – Я верчу головой, осматривая привокзальную площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86