Сам Питер Мортон перекусывал на ходу со своим, по всей видимости, партнером по бизнесу, разогретым после партии в теннис, образцовым Фредом Перри. Здесь сидели девушки из Беверли-Хиллз – постарше ее, белокурые и прекрасные, в шелковых блузках с широкими плечами от И. Мэгнин, в приталенных блейзерах от Ив-Сен Лорана, в неизменных «левисах» с бритвенно острыми складками; здесь были одевающиеся у Ральфа Лорена студенты-приготовишки; достойные граждане и преуспевающие бизнесмены, зыркающие по сторонам и выискивающие несовершеннолетних красоток; чудак-поклонник Черрути и фанат Армани; да еще стайка юных папиных дочек со спутанными волосами, ярко накрашенными розовыми губками. Большинство из них в одежке из тех самых шестидесятых, в коротких платьях-»мешках», возможно, с ярлыками «Биба», «Базара», «Топджиера» или «Каунтдауна», если их папаши и впрямь были птицами высокого полета.
Одно было несомненным. Каждый здесь из кожи вон лез, чтобы как-то самовыразиться. И никого, похоже, не волновало – или они просто не замечали этого, – что все уже давным-давно было сказано.
Люси жадно припала к бокалу.
– Надо бы влить «Кровавой Мэри» в мои артерии, – пробормотала она, втягивая в себя кроваво-красную жидкость. – А этот для тебя, солнышко. Добро пожаловать в мой город.
Она вскинула глаза, блеснувшие над краем бокала. Алчные, настойчивые, страстно заинтересованные.
– Итак, Джейн Каммин, что же нам теперь с тобой делать? – В ее устах это звучало так, будто Джейн была каким-то чудесным подарком, невероятно дорогим и неописуемо прекрасным, но которому трудно было найти немедленное применение. – Ну, для начала тебе нужно где-нибудь остановиться, и это-то всего проще, потому что у меня есть подходящая пустующая комната, и она в твоем распоряжении. Это в районе Мелроуза, рядом с моей студией.
Джейн пыталась протестовать, но это получилось у нее не очень убедительно. Люси Мастерсон казалась страшно довольной. Так что одиночество вряд ли станет проблемой.
– Я отвезу тебя туда после ленча, ты сама посмотришь. В самом деле, комната классная и свободная – отдаю ее тебе с любовью. – И Люси широким жестом повела правой рукой, словно дарила полцарства.
– Это и впрямь звучит чудесно. Ты так добра. Нет, правда, я… Американцы верят в дружбу с первого взгляда, и это глупо, хотя и потрясающе глупо. – И словно светлые воды смыли пустыню из ее памяти.
– А вечером отправимся в одно славное местечко. Ты любишь танцевать?
– Ты приглашаешь меня в ночной клуб?
– Не совсем. Это не слишком похоже на обычные ночные клубы. Нелегальные заведения, без лицензий, поэтому копы всегда пытаются их прикрыть, да только копам не удается найти их, потому что каждую неделю они открываются в разных местах. Туда стекается весь молодняк, и там жутко весело. Традиционные клубы – вроде «Бродяги» или «Елены» – просто дерьмо собачье, знаешь, вечно эти гнусавые старики с их вонючим кокаином. Господи, да если захочешь в туалет в подобных заведениях, придется воспользоваться раковиной – уборные вечно заняты этими кокаинщиками.
– Было бы забавно.
– Мы прихватим с собой лишь Джиши. Это мой ассистент. Он знает такие уголки. К тому же он гей, так что тискать тебя не будет, зато танцует божественно!
Так они разговаривали, обгладывая ребрышки, слушая «Сержанта Пепера», опоражнивая бутылочку «Вальполичеллы» и наблюдая за болтающимися вокруг юнцами.
За кофе Джейн выпалила вопрос, давно вертевшийся у нее на языке:
– Люси, все это прекрасно, но мне ведь что-то нужно делать? Я хочу сказать, что мне надо зарабатывать какие-то деньги. Я ведь почти разорена.
Искорки плясали в глазах Люси Мастерсон.
– Бог мой, да разве я тебе не говорила? Солнышко, ты станешь фотомоделью. Лучшей фотомоделью в городе. Самой лучшей моделью во всем мире. Лапуля, ты когда-нибудь слышала о журнале «Всячина»?
Ивэн Кестлер был маленького роста, зато отлично сложен. Плавая в ванне отеля «Бель-Эйр», он ощущал свои прекрасные пропорции под пенящейся водой. Шестьдесят лет – солидный возраст для коренного ньюйоркца, но Ивэн никогда не следовал обычной на Восточном побережье моде пренебрежительного отношения к своему телу. На самом деле Ивэн Кестлер вообще никогда не гонялся за модой. Вместо этого он изобретал свой стиль в жизни.
Его наманикюренные пальцы двигались вверх и вниз по телу, вдоль плоского живота, крепких маленьких ягодиц, сильных маленьких ног – не ставших до сих пор тощими из-за тщательного внимания, уделяемого диете, и ежедневных упражнений на велосипеде, укрепленном в спальне трехкомнатной квартиры на Пятой авеню. Он мог не только не стыдиться своего тела, но даже гордиться им.
Телефон, стоявший рядом с ванной, приятный на ощупь, был типично лос-анджелесской необходимой вещью, свидетельствующей, что внешний мир все еще существует, причем для тебя он важнее, чем тебе бы хотелось. Но, чтобы получить жизненно необходимый массаж от звонков, тебе прежде нужно самому кому-то звонить. Ивэн наклонился к телефону и набрал номер своими изящными пальчиками. Телефонную трубку он держал в левой руке, а правой рассеянно постукивал по диску.
Семь часов. Значит, в Нью-Йорке десять вечера. Он не раздумывая звонил своей секретарше домой в Нью-Йорк в любое время. Для этого ее и нанимали.
– Лиза? Ивэн. Привет. Ну что, этот техасский ублюдок подписал соглашение насчет Тициана?
Пауза. Затем небольшое извержение:
– Он понятия не имеет, что такое «происхождение». Он что, не видел письмо от итальяшки-профессора из Флоренции? И от англичанина из Национальной галереи? Господи, он что, не понимает, что мы имеем дело с историей , мертвой, запакованной, что спешка тут неуместна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141