– Мы не слишком грациозны, – сказала Кристина.
– Зато полны энтузиазма.
– Я давно не практиковалась.
– Это все равно что кататься на велосипеде.
Оба засмеялись.
Джо был прав, инстинкт – великая сила. Тот самый основной инстинкт, необходимость соединиться с мужчи­ной, которого ты любишь, всегда любила. Кристина косну­лась его пульсирующей плоти, чувствуя заключенную в ней силу и мощь, вздрагивая под его ответными ласками. В их соитии не было ничего романтического: не было нежной музыки и света свечей, не было цветов и нарядной постели. Только они, они двое, обнаженные и жадные, в горячке страсти и печали по тому, что они утратили. Она почув­ствовала боль, но приняла ее с благодарностью, как знак того, что она жива и все еще жаждет чудес, предлагаемых жизнью.
Он заполнил ее собой.
Он вызвал к жизни то, что было спрятано, казалось, в самых глухих уголках души, он вызвал в ней ответную страсть. Они лежали прижавшись друг к другу, и она видела соб­ственное отражение в его глазах, и в этом отражении узнала себя, какой была когда-то, до разлуки с Джо.
– Я чувствую тебе везде, – прошептала она одними губами. – В каждой частичке моего тела.
– Потому что ты принадлежишь мне. – Голос его был низок и сексуален. – И всегда принадлежала.
Он двинулся ей навстречу, вошел внутрь, и она прику­сила нижнюю губу.
– Я сделал тебе больно?
– Немного, – сказала она.
– Ты должна была мне сказать.
– Тогда бы ты остановился, а я этого совсем не хотела.
– Давно у тебя ничего не было, да?
– Очень давно.
– Я рад.
Она улыбнулась:
– И я.
– Я не сплю с Мариной.
– Ты уже говорил мне об этом.
– Я ее не люблю.
– Знаю.
– И я ей даже не нравлюсь.
– Всем это известно.
– Я хочу рассказать тебе всю эту чертову историю…
– Не важно, Джо. Я тебе верю. Он помрачнел.
– Как я верил тебе семь лет назад. Боль в сердце мешала ей дышать.
– Ты верил в то, во что я хотела, чтобы ты верил. В тот момент это было для меня важно.
– Дело не в ребенке, Кристи. Я знал, что потерял и тебя тоже, и не мог найти способ вернуть тебя обратно. Кристина прижала лицо к его плечу.
– Я не хотела возвращаться, Джо. Мне надо было уйти… ради нас обоих. Я хотела, чтобы ты мог найти кого-то, с кем мог бы вместе смеяться, кого-то, кто сумел бы тебе дать то, что я не могла.
Ей надо было оставить боль позади и возродиться зано­во, окружив себя людьми, которые не знали бы, как много она потеряла.
Он вновь взял ее. Быстро и без прелюдий. Она впитала его гнев и его боль, а в его разрядке – вершину собствен­ного наслаждения.
Потом они лежали молча. Джо прижимал ее к себе, гадая, вернется к нему рассудок или он обречен вечно испы­тывать эту странную смесь злости и радости.
Он утерял самообладание, и это его чертовски беспоко­ило. Она сама бросила его, разрушила их брак, предала их мечты о будущем, лишила его возможности исправить по­ложение, поскольку не верила в то, что он способен это сделать.
Он был Джо Мак-Марпи, мировым чемпионом среди неудачников, и он не мог помять, что его красавица жена тонет прямо у него на глазах. Он поддался иллюзии, будто из-за того, что она красива и умна, что родилась в семье, где все любят друг друга, ни один удар судьбы не сможет заставить ее согнуться.
Надо было ему догадаться. Если бы он не оказался настолько слеп! Он поставил во главу угла собственную боль и ждал, что Кристина возьмется врачевать его раны. Когда она не стала этого делать, когда она, как в кокон, ушла в собственную беду, тогда он обнаружил, что лишился всего, что имело для него значение. Она была его домом и его семьей, и без нее ему не оставалось ничего, кроме злости,
Они долго лежали вместе, слушая музыку и смех, доно­сящиеся из дома, а потом рев моторов, когда гости заводили машины, разъезжаясь по домам.
– Нам надо возвращаться, – сказала Кристина, когда все стихло. – Скоро заметят, что нас нет. Он поцеловал ее, не давая ей говорить.
– Я серьезно, Джо, – сказала она, легонько отталки­вая его. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал из-за этого.
Джо пришло в голову, что пострадать могут только они двое, но он не знал, стоит ли об этом говорить. Они быстро оделись. Джо со смехом стал вытаскивать сухие стебельки из ее светлых шелковистых волос, затем помог ей спустить­ся с сеновала.
– Мы не можем вернуться вместе, – сказала она. – Тогда точно пойдут разговоры.
Джо бросил на нее быстрый внимательный взгляд:
– А тебе не приходило в голову, что о нас уже говорят?
– Надеюсь, нет.
Как она могла выглядеть такой невинной, откуда это удивленно-наивное выражение глаз после всего, что они делали там, на сеновале? Но в этом-то и состояла часть ее очарования.
– Уже давно говорят, – сказал он, беря ее за подбо­родок.
– Господи! – тихо простонала она. – Ты действи­тельно так думаешь?
– Рассчитываю на это.
– А как насчет Марины?
– Я о ней позабочусь.
– Я не хочу, чтобы она обиделась.
Джо тоже не хотел, чтобы Марина страдала. Черт по­бери, она годится ему в дочери. Как, должно быть, тяжело выйти замуж за незнакомца, уехать в далекую страну и остаться без друзей, без семьи, без поддержки. Эта мысль не приходила ему в голову несколько недель назад.
– Мне кажется, я захочу получить ответы на свои вопросы, – тихо сказала Кристина.
– И ты их получишь, Кристина, но не сейчас.
– Я должна узнать правду.
– Ты узнаешь, – сказал он. – Дай мне немного времени.
Они поцеловались еще раз, нежно, сладко, перед тем как расстаться, и пошли домой разными дорогами.
Любовь могла смягчить их характеры, подумал он, гля­дя, как Кристина взбивает руками волосы, чтобы прилично выглядеть, как примеряет предназначенную для «выхода в свет» улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89