— встревожилась она.
— Мне завтра рано вставать, — объяснил он.
— Тогда я, пожалуй, пойду.
— Идти на суд, — добавил он.
— Ну что ж, — она хотела чем-нибудь утешить его, — по крайней мере завтра наконец все решится.
— Все не так-то просто, Мэгги. — В его словах было что-то испугавшее ее.
— Я понимаю, тебе трудно будет еще раз пережить все это, но зато в этом деле будет поставлена точка.
Конор посмотрел на нее. От этого взгляда Мэгги стало не по себе.
— Ты не знаешь всей истории, — с горечью сказал он.
— Мне кажется, я все знаю. — Мэгги старалась держаться непринужденно. — Ты мне рассказывал, я сама читала что-то в газетах…
— Я ничего не делал, — произнес он. — Стоял и пялился, как дурак. Об этом ты в газетах наверняка не читала.
Мэгги хотела сказать ему, что он и так сделал все, что мог, но теперь уже сама не была уверена в этом. Она вспомнила, что на вечеринке родственники Конора немного чуждались его. Тогда она не придала этому значения, но, может быть, он действительно это заслужил?
Конор рассказал ей все, что помнил сам.
— Я должен был помешать этому сукину сыну, хотя бы попытаться…
— Конор, ты же сам сказал, что этот тип держал пистолет у самого виска Бобби. Ты не мог ничем помочь. Если бы ты попытался что-нибудь сделать, он бы…
— Убил его? Может быть, я боялся не этого…
Мэгги отдала бы весь мир, чтобы унять боль, стоявшую в его глазах. Она пыталась утешить его, как утешала обычно своих детей, но все было бесполезно.
— Нельзя знать, — сказала она, — как поведешь себя в такой ситуации. Когда тебе угрожает опасность.
Конор молчал. Это молчание давило Мэгги, словно стопудовый груз на плечах.
Глава 18
Мэгги, поеживаясь и завернувшись в одеяло, смотрела, как Конор одевается, чтобы идти в суд.
Мэгги легко просыпалась утром. Конор же, как оказалось, обычно приходил в себя только после третьей чашки кофе.
Мэгги помогла ему выбрать галстук и посоветовала надеть голубую рубашку, а не белую. Оба пытались делать вид, что все хорошо, но на самом деле чувствовали себя преотвратно.
— Я не знаю, когда они меня вызовут. Надеюсь к обеду освободиться. Ты будешь здесь?
— Хотелось бы! Но мне тоже нужно бежать. В девять тридцать у меня занятия с Джанни, в час экзамен, потом еще придется провести несколько часов на работе… К тому же где-нибудь в перерыве нужно заскочить домой, а то дети, поди, уже и забыли, как выглядит их мать.
— Да, ты занятая женщина! — усмехнулся Конор. — Как ты еще умудряешься находить время для меня? — Он поцеловал ее в лоб.
Мэгги вдруг почувствовала сильную потребность в его объятиях, его тепле…
— Я не хочу тебя терять, — сказал он.
— Кто говорит, что ты должен меня потерять? — Однако оба чувствовали, что что-то изменилось между ними, и не были уверены, можно ли это исправить.
Он обнял ее и долго держал в объятиях, словно и впрямь боялся потерять.
Конор ушел. Мэгги закрыла за ним дверь.
— Ты не потеряешь меня, — пообещала она ему вслед.
Всю свою взрослую жизнь Мэгги провела в заботах о счастье детей. И лишь теперь, похоже, начала задумываться о собственном счастье.
Было странно находиться одной в его доме. Все вокруг было очень скромным, почти никаких украшений, кроме тех фотографий, но все вещи вокруг, казалось, хранили какой-то отпечаток сильной мужской чувственности их владельца: простые деревянные полки, мягкие кушетки, огромный камин… Даже кожаное кресло казалось каким-то теплым, хотя кожа обычно холодна. Окна были без занавесок, и за ними сразу же начинался густой сосновый лес.
Почему они не могут остаться здесь навсегда? Запереть двери, задернуть занавески (их нет, но ведь можно повесить!), отгородиться от всего мира и создать свой, ни на что не похожий мир. Ну хорошо, это, конечно же, невозможно, но почему она не может быть одновременно матерью, дочерью, сестрой — и любовницей? Почему все сплетается в какой-то узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить?
Чарлзу было легко с его Салли. Кроме нее, у него никого не было. Детей своих он видел не чаще чем пару раз в год. Конечно, ему, должно быть, тоже хотелось, чтобы Чарли и Николь любили Салли, но если нет, он бы пережил это. Да и со своими родителями Чарлз жил по разные стороны океана.
Но Мэгги знала, что ничто не будет для нее преградой, если ее чувство серьезно.
Железнодорожная станция в Принстон-Джанкшен была переполнена пассажирами, отправляющимися в Манхэттен. Одни терпеливо ждали поезда, другие беспрестанно поглядывали на пустые пути. Все они казались Николь уставшими, хотя не было и восьми часов утра.
— Моя мать убьет меня, если узнает, что я собираюсь делать, — проворчала Мисси, должно быть, в сотый раз с тех пор, как, выйдя из школьного автобуса, они вместо школы пересели на другой автобус, отвезший их на железнодорожную станцию.
Николь посмотрела на подругу:
— Ты ничего не собираешься делать, Мисси. Это я собираюсь. Если уж кого убивать, так это меня.
— Я никогда раньше не ездила в Манхэттен одна. — Голос Мисси дрожал, она готова была расплакаться. — А вдруг что-нибудь случится?
— Что может случиться? Мы вернемся домой так быстро, что никто и не заметит, что мы где-то были!
— А вдруг в школе нас хватятся, позвонят домой, а там…
— Ты прекратишь волноваться? Ты ведешь себя словно моя мать.
Впрочем, Николь уже начала забывать, как ведет себя ее мать. Та целыми днями где-то пропадала, с ними сидела бабушка. Говорили, что мать готовится к экзаменам, но Николь не была уверена, что в голове у матери одна школа.
Казалось бы, у Николь были все причины, чтобы отказаться от своей мечты. Вчера вечером она была в гостях у тети Клер, и та сказала ей, что с карьерой модели для Николь ничего не выходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73