ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Раз-другой мне удалось спровоцировать Дженну на рассказ о моем крещении и об экзотическом браслете, после чего, как я думаю, она получила соответствующее предупреждение и отказывалась говорить о Констанце. Тетя Мод откровенно ненавидела ее. Когда я рискнула пуститься в расспросы, тетя Мод дернулась и только фыркнула:
– Твоя крестная мать – не тема для разговоров, Виктория. Я бы предпочла, чтобы ты даже не упоминала при мне ее имени. Но могу представить, чем она может заинтересовать тебя.
– Я просто хотела узнать… у нее такие… такие глаза, – продолжала настаивать я.
– Глаза у нее как два куска угля, – сухо ответила тетя Мод, положив конец разговору.
Вильям, дворецкий, утверждал, что просто не помнит ее. Дядя Фредди только щурился, стоило мне лишь упомянуть ее имя: как-то, застигнутый в одиночестве на прогулке в лесу, он позволил себе признать, что он и его братья знали Констанцу еще ребенком, с ней, сказал он, хмуро вглядываясь в заросли, было очень весело.
– Тогда она должна была нравиться папе, а, дядя Фредди? Но теперь, кажется, он ее не любит?..
– Может быть, может быть, – присвистнул дядя Фредди. – Не помню. Где же эти чертовы псы? Крикни-ка, Виктория. Вот так, отлично. А, вот и они. Бегут.
Оставался лишь дядя Стини. Я крепко надеялась на него, особенно если бы мне удалось его куда-нибудь утащить после ленча или застать в его комнате, где он хранил серебряную фляжку, содержимое которой погружало его в послеобеденный сон. Дядя Стини не так уж часто посещал Винтеркомб, но во время пребывания здесь он становился очень общительным после нескольких глотков из фляжки. «Садись, Виктория, – говаривал он. – Садись, и давай предадимся колоссальным сплетням». Во время одного из его визитов я удрала от Дженны, увильнув от обязательной прогулки, и пробралась в комнату дяди Стини.
Он угостил меня шоколадным трюфелем из своих тайных запасов, хранившихся в спальне, усадил у камина и стал рассказывать о Капри. Когда он остановился, чтобы перевести дыхание, я задала свой вопрос. Дядя Стини бросил на меня один из своих проказливых взглядов:
– Констанца? Твоя крестная мать? – Он прищелкнул языком. – Викки, дорогая, она сущая дьяволица.
– Дьяволица? Ты хочешь сказать, что она плохая? Тогда почему же никто не хочет говорить о ней?
– Плохая? – Чувствовалось, что дядя Стини счел эту мысль весьма интересной. Сделав еще один глоток, он погрузился в ее обдумывание. – Ну, – с подчеркнутой медлительностью растягивая слова, произнес он. – Мне это никогда не приходило в голову. Ты помнишь маленькую девочку из детской песенки? Ту, у которой кудряшки падают на лоб? «Когда она хороша, то просто превосходна, но когда плоха, то просто ужасна»? Может быть, Констанца напоминает именно ее. Если не считать, что я лично больше всего люблю ее, когда она плохая. Самое интересное относительно твоей крестной матери, Викки, это то, что она никогда не бывает скучной.
– Она… она красивая?
– Да нет, дорогая. Не то что прямо так. Она… удивительная. – Он сделал еще глоток. – Она заставляет людей теряться. Особенно мужчин. Они валятся перед ней, как кегли.
– Она и тебя сшибла, как кеглю, дядя Стини?
– Ну, не совсем, Викки. – Он сделал паузу. – Скорее всего она была слишком занята для этой попытки. Предполагаю, что в то время у нее на сковородке трепыхалась другая рыбка. Понимаешь, мы с ней практически ровесники, так что всегда оставались друзьями. В первый раз мы встретились, когда нам было… дай-ка припомнить… примерно лет по шесть. Нам было меньше, чем тебе сейчас. Мы оба, можно считать, ровесники века, то есть это должно было быть году в 1906-м. Господи, какой я древний! 1906-й! Словно прошло миллион лет…
– Значит, теперь ей тридцать семь? – Я была разочарована. Тридцать семь казалось мне глубокой старостью.
Дядя Стини махнул рукой.
– Тридцать семь? Викки, дорогая, в случае с Констанцей годы не имеют ровно никакого значения. Возраст над ней не властен, хотя, к сожалению, этого не скажешь о нас прочих. Ты знаешь, что я сегодня утром увидел в зеркале? Самое ужасное. Морщинки, Викки. По краям глаз.
– Да они вовсе не такие большие.
– Дорогая, ты меня успокоила. – Дядя Стини вздохнул. – Причина, по которой они еще так невелики, заключается в моем новом креме. Показывал я его тебе? Он пахнет фиалками, такой божественный аромат…
– Он помогает избавиться от веснушек?
– Дорогая, в одно мгновение. Нет ничего, что было бы ему не под силу. Сущее чудо этот крем, ибо и стоит он по-королевски. – Он проказливо улыбнулся. – Если хочешь, я дам тебе немного. Втирай его, Викки, каждый вечер…
Так дядя Стини сменил тему разговора более ловко и искусно, чем остальные члены моей семьи, но тем не менее и он уклонился от разговора о моей крестной матери. Ночью разразилась буря, которая хлопала дверьми внизу, и дядя Стини был так взволнован, что добираться до постели ему пришлось с помощью моего отца и Вильяма. На следующее утро он уехал рано, и мне не удалось ни получить фиалкового крема, ни продолжить разговор о Констанце.
* * *
В течение нескольких месяцев ничего не происходило. Шарлотта переболела свинкой, праздник у нее был отменен, и мать отвезла ее в Швейцарию на поправку. Рождество пришло и удалилось, и только в январе нового, 1938 года мне довелось опять увидеть Шарлотту.
Я получила приглашение к ней домой на чай одна – такой чести я никогда раньше не удостаивалась. К моему удивлению, я получила открытку и на следующей неделе: еще через неделю Шарлотта стала настойчиво приглашать меня присоединиться к ней и ее подругам, которые собирались в Лондон на пантомиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276
– Твоя крестная мать – не тема для разговоров, Виктория. Я бы предпочла, чтобы ты даже не упоминала при мне ее имени. Но могу представить, чем она может заинтересовать тебя.
– Я просто хотела узнать… у нее такие… такие глаза, – продолжала настаивать я.
– Глаза у нее как два куска угля, – сухо ответила тетя Мод, положив конец разговору.
Вильям, дворецкий, утверждал, что просто не помнит ее. Дядя Фредди только щурился, стоило мне лишь упомянуть ее имя: как-то, застигнутый в одиночестве на прогулке в лесу, он позволил себе признать, что он и его братья знали Констанцу еще ребенком, с ней, сказал он, хмуро вглядываясь в заросли, было очень весело.
– Тогда она должна была нравиться папе, а, дядя Фредди? Но теперь, кажется, он ее не любит?..
– Может быть, может быть, – присвистнул дядя Фредди. – Не помню. Где же эти чертовы псы? Крикни-ка, Виктория. Вот так, отлично. А, вот и они. Бегут.
Оставался лишь дядя Стини. Я крепко надеялась на него, особенно если бы мне удалось его куда-нибудь утащить после ленча или застать в его комнате, где он хранил серебряную фляжку, содержимое которой погружало его в послеобеденный сон. Дядя Стини не так уж часто посещал Винтеркомб, но во время пребывания здесь он становился очень общительным после нескольких глотков из фляжки. «Садись, Виктория, – говаривал он. – Садись, и давай предадимся колоссальным сплетням». Во время одного из его визитов я удрала от Дженны, увильнув от обязательной прогулки, и пробралась в комнату дяди Стини.
Он угостил меня шоколадным трюфелем из своих тайных запасов, хранившихся в спальне, усадил у камина и стал рассказывать о Капри. Когда он остановился, чтобы перевести дыхание, я задала свой вопрос. Дядя Стини бросил на меня один из своих проказливых взглядов:
– Констанца? Твоя крестная мать? – Он прищелкнул языком. – Викки, дорогая, она сущая дьяволица.
– Дьяволица? Ты хочешь сказать, что она плохая? Тогда почему же никто не хочет говорить о ней?
– Плохая? – Чувствовалось, что дядя Стини счел эту мысль весьма интересной. Сделав еще один глоток, он погрузился в ее обдумывание. – Ну, – с подчеркнутой медлительностью растягивая слова, произнес он. – Мне это никогда не приходило в голову. Ты помнишь маленькую девочку из детской песенки? Ту, у которой кудряшки падают на лоб? «Когда она хороша, то просто превосходна, но когда плоха, то просто ужасна»? Может быть, Констанца напоминает именно ее. Если не считать, что я лично больше всего люблю ее, когда она плохая. Самое интересное относительно твоей крестной матери, Викки, это то, что она никогда не бывает скучной.
– Она… она красивая?
– Да нет, дорогая. Не то что прямо так. Она… удивительная. – Он сделал еще глоток. – Она заставляет людей теряться. Особенно мужчин. Они валятся перед ней, как кегли.
– Она и тебя сшибла, как кеглю, дядя Стини?
– Ну, не совсем, Викки. – Он сделал паузу. – Скорее всего она была слишком занята для этой попытки. Предполагаю, что в то время у нее на сковородке трепыхалась другая рыбка. Понимаешь, мы с ней практически ровесники, так что всегда оставались друзьями. В первый раз мы встретились, когда нам было… дай-ка припомнить… примерно лет по шесть. Нам было меньше, чем тебе сейчас. Мы оба, можно считать, ровесники века, то есть это должно было быть году в 1906-м. Господи, какой я древний! 1906-й! Словно прошло миллион лет…
– Значит, теперь ей тридцать семь? – Я была разочарована. Тридцать семь казалось мне глубокой старостью.
Дядя Стини махнул рукой.
– Тридцать семь? Викки, дорогая, в случае с Констанцей годы не имеют ровно никакого значения. Возраст над ней не властен, хотя, к сожалению, этого не скажешь о нас прочих. Ты знаешь, что я сегодня утром увидел в зеркале? Самое ужасное. Морщинки, Викки. По краям глаз.
– Да они вовсе не такие большие.
– Дорогая, ты меня успокоила. – Дядя Стини вздохнул. – Причина, по которой они еще так невелики, заключается в моем новом креме. Показывал я его тебе? Он пахнет фиалками, такой божественный аромат…
– Он помогает избавиться от веснушек?
– Дорогая, в одно мгновение. Нет ничего, что было бы ему не под силу. Сущее чудо этот крем, ибо и стоит он по-королевски. – Он проказливо улыбнулся. – Если хочешь, я дам тебе немного. Втирай его, Викки, каждый вечер…
Так дядя Стини сменил тему разговора более ловко и искусно, чем остальные члены моей семьи, но тем не менее и он уклонился от разговора о моей крестной матери. Ночью разразилась буря, которая хлопала дверьми внизу, и дядя Стини был так взволнован, что добираться до постели ему пришлось с помощью моего отца и Вильяма. На следующее утро он уехал рано, и мне не удалось ни получить фиалкового крема, ни продолжить разговор о Констанце.
* * *
В течение нескольких месяцев ничего не происходило. Шарлотта переболела свинкой, праздник у нее был отменен, и мать отвезла ее в Швейцарию на поправку. Рождество пришло и удалилось, и только в январе нового, 1938 года мне довелось опять увидеть Шарлотту.
Я получила приглашение к ней домой на чай одна – такой чести я никогда раньше не удостаивалась. К моему удивлению, я получила открытку и на следующей неделе: еще через неделю Шарлотта стала настойчиво приглашать меня присоединиться к ней и ее подругам, которые собирались в Лондон на пантомиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276