И равнодушно отвернулась. Марков, которого трудно было чем-либо смутить, не дожидаясь приглашения, уселся напротив нее и – на это был способен только Марков – тут же отхлебнул ее вина и закурил одну из ее сигарет. Устало зевнув, Куэст прогудела утробно и проникновенно:
– Отвали, Марков.
Однако тот казался в высшей мере удовлетворенным подобным приемом. Подавшись вперед, он заговорил. Куэст отвечала, но что именно, слышно не было. Линдсей зачарованно смотрела на эту необычную девушку.
Ее настоящее имя было русским, но лишь немногим удавалось произнести его, не сломав при этом язык. Она родилась в Смоленске в семье рабочих. На Запад приехала четыре года назад. Рост у нее был выдающийся – под метр девяносто. Правда, для модели Куэст была слишком худа и ширококостна. Она была женщиной в стиле Греты Гарбо – широкоплечая, длинноногая, узкобедрая, с большими руками и ступнями. А вот лицо у нее было просто необыкновенным – на Линдсей оно неизменно производило потрясающее впечатление: высокие, точеные скулы, четко очерченные брови, но в первую очередь глаза – огромные, гневные, темные настолько, что в фотостудиях, где она появлялась, неизменно возникали проблемы с освещением. Глаза Куэст были темно-карими, но на фотографиях они почти всегда получались черными и глубокими как два колодца. Именно поэтому журналы не слишком охотно приглашали эту манекенщицу сниматься, несмотря на то, что сам Лазар открыл ее, а Казарес сделала из нее звезду подиума.
Зато Марков в полной мере разглядел в ней богатые задатки. Куэст жила, не подчиняясь никаким правилам, – и это привлекало его главным образом. Она была замкнутой, дерзкой, глубоко безразличной к деньгам, славе и даже, поговаривали, сексу. Если верить досужим разговорам, ее ни в малейшей степени не интересовали ни мужчины, ни женщины. В ней не было пластичности, присущей наиболее преуспевающим моделям, однако она совершенно не пыталась подражать им или угождать кому бы то ни было. Она просто приходила на место, всегда точно в назначенное время, и позволяла другим себя одевать, причесывать, напомаживать, подкрашивать, пудрить, сохраняя при этом полнейшее равнодушие, а потом вставала величественной колонной перед фотокамерой и впивалась своим пронзительным взором в центр объектива. Лицо ее имело только одно выражение – недоверия и царственной надменности.
Марков просто обожал ее. В моменты наивысшей откровенности он называл Куэст полумужиком-полубабой, феминой двадцать первого столетия. «И как только эта фемина выдоит из загнивающего Запада достаточно денег, – предрекал он, захлебываясь от восторга, – она рванет обратно к себе в Смоленск. Ей же ферма нужна – коровы, овцы… Ей-Богу! Нет, это просто поразительно. Она точно знает, что собой представляет, что ей нужно и как этого добиться. Я люблю ее. И учусь у нее. Я молюсь в ее храме».
Это обожание было взаимным. Заявление Маркова о том, что Куэст будет разговаривать только с ним и ни с кем другим, не было пустой похвальбой. Линдсей не слышала, что именно говорит загадочная модель, но говорила она быстро, эмоционально.
Оставалось только надеяться, что эта информация принесет им хоть какую-то пользу и длительная погоня за Куэст, занявшая весь вечер, не окажется напрасной. Для начала им с Марковым пришлось аннулировать свой заказ на столик в «Гран-Вефуре». Нельзя было сказать, что метрдотель был очень этому рад. Потом началась безумная экскурсия по всему Парижу с целью посещения памятных мест, где, по утверждению Маркова, Куэст любила бывать вечерами. Линдсей таскалась за ним взад-вперед по набережной Сены, на которой в это время, кроме них, не было ни одной живой души. Бродя по средневековым улочкам острова Святого Людовика, она продрогла до костей и продолжала дрожать, когда они вошли в крохотную русскую православную церквушку. Марков с видом знатока уверял, что Куэст приходит сюда каждый вечер помолиться.
– О чем она молится, Марков? – полюбопытствовала Линдсей.
– Господь ее знает. – Марков зажег свечку – как объяснил позже, за упокой души Марии Казарес. – Возможно, о просветлении духа. А может, о коровах.
– Ради всего святого, Марков, пойдем отсюда. Я скоро в кусок льда превращусь. Бог с ней, с этой Куэст. Все равно она ничего не знает.
– Знает. Это ты ее не знаешь, Линди. А если бы узнала получше, то наверняка к ней привязалась бы. Ты могла бы у нее многому научиться.
– Чему? – Линдсей уже потихоньку пробиралась к выходу.
– Как жить одной. Не правда ли, ценное умение? Линдсей ничего не сказала на это – она толкнула плечом дверь церкви, сквозь которую внутрь влетел порыв ветра. Огоньки выстроенных пирамидами свечей дружно заплясали. Будто ожив, вспыхнули золотом иконы. Ноздри Линдсей защекотал приторный запах ладана, олицетворявший для нее дух религии. Сама она не была набожна, а потому редко бывала в церкви. Что же касается Маркова, то временами ей было трудно удержаться от мысли о том, что у этого калифорнийца слишком уж много причуд для одного человека.
– Не задерживайся, – позвала его Линдсей, выходя на свежий воздух. Эта церковь была предпоследней в списке мест, намеченных для посещения. После нее они и пришли сюда, в этот сумрачный кабачок, спрятавшийся в переулке на самой макушке Монмартрского холма. Из ресторанного окна был виден кусок белого купола собора Сакре-Кер, залитого светом.
Великий поход, длившийся более пяти часов, похоже, все-таки не прошел даром. В голове Линдсей теснились впечатления от этого странного путешествия с частыми остановками и беседами. Рассуждения Маркова, наполняясь смыслом, скрытым ранее, как дрожжи в тесте, начинали будоражить душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212