Хотя бы вспомните.
Джини с трудом выдержала его долгий, неподвижный взгляд.
– Ведь мы говорили с вами о сексе, – продолжал он. – Любовь и секс. Обсуждая эти две темы, люди почти всегда лгут. В особенности самим себе. Задумайтесь об этом, Джини.
Джини в нерешительности смотрела на него. Гнев и страх уже оставили ее.
– Я не хотела, чтобы это случилось, – сказала она спокойно, ему в тон. – Ваши предположения на этот счет неуместны. Я люблю другого и ни за что не стала бы – не смогла бы – поощрять ухаживания со стороны кого-то еще. Сейчас это попросту невозможно. И вам следует это понять.
Хоторн смотрел на нее внимательным и грустным взглядом. Его губы тронула улыбка.
– Вы молоды, – проговорил он со странной печалью в голосе. – Вот поживете с мое, тогда осознаете, что даже любовь не такая уж надежная преграда, как кажется. Подобные вещи случаются, прорываясь сквозь любые барьеры: чувство долга, этические нормы и, конечно, любовь. Ни одно из этих понятий не может считаться непроницаемым щитом. – Хоторн ненадолго умолк. – Сейчас вы говорите одно, но можете ли вы поклясться, что через полгода будете утверждать то же самое? А через год? А завтра? Или даже сейчас – если бы я вас еще раз поцеловал?
Он сделал шаг по направлению к ней. Джини не двинулась с места.
– Успокойтесь. Я и пальцем к вам не притронусь. – Хоторн мягко опустил поднятую было руку. – Вот видите: я вполне безобиден. – Он повернулся и открыл дверь. – Но помните, – бросил он через плечо, – я не лгал. И спросите себя, можете ли вы сказать то же самое о самой себе.
Хоторн вышел, плотно притворив за собой дверь, и Джини тут же всем телом навалилась на нее. Ее трясло. Издав нервный, прерывистый вздох, она прижала ладони к груди. До ее слуха донеслись его шаги. Раздался рокот мотора. Должно быть, он опустил стекло – с улицы послышалась музыка: короткая, но ослепительная в своем блеске вспышка Моцарта. И машина уехала. Улица вновь погрузилась в тишину.
Едва Хоторн уехал, Джини опрометью бросилась к письменному столу, чтобы схватить телефонную трубку. Потом, некоторое время спустя, она, оглядываясь назад, еще спросит себя, не сложилось ли бы все совсем иначе, если бы минут через шесть после отъезда Хоторна в ее квартире не появился Паскаль. Если бы этот перерыв был чуть побольше, у нее было бы время как следует все обдумать. Что, если бы она успела сменить разорванную блузку, умыться, причесать растрепанные волосы, убрать чашки из-под кофе и стаканы из-под виски? Изменило бы это что-нибудь?
Как бы то ни было, ничего из этого она не сделала. Единственное, на что у нее тогда хватило сил, – это сидеть на полу в обнимку с телефоном, вновь и вновь набирая номер Мэри. Она была уверена, что Паскаль находится именно там. Наверное, думалось ей, начал ругаться с отцом и вошел в раж. Чем же еще объяснить его отсутствие? Эта идея пришла к ней в голову сразу же, как только стих шорох шин автомобиля Хоторна. Вне себя от волнения, она лихорадочно набирала телефонный номер, слышала частые гудки и снова вертела телефонный диск.
Одновременно с этим Джини прислушивалась, не раздастся ли знакомый рокот мотоцикла, но за окном бежали только легковушки. Она услышала, как с характерным скрежетом рядом с ее домом затормозило какое-то такси.
Но этот звук был лишен для нее малейшего смысла. Руки дрожали, не переставая. Телефон упал на пол, и она подняла его, чтобы опять набрать все тот же номер. Джини не прекращала этого занятия до тех пор, пока не услышала, как к ее двери кто-то приближается. Знакомый голос назвал ее имя. Вскочив на ноги, Джини молнией метнулась к двери и настежь распахнула ее.
Из горла ее вырвался крик радости. Прильнув к Паскалю, она потащила его ближе к свету и тут же остолбенела, вскрикнув на сей раз от испуга. Лицо Паскаля было бледно как полотно. На виске пунцовела кровоточащая рана. Рукав кожаного пиджака был разодран от плеча до кисти.
– Что случилось, Паскаль?! Господи, да что же это? – запричитала Джини.
Она хотела обнять его, но ее остановило каменное выражение столь дорогого ей лица. Взгляд Паскаля остановился на ее волосах, затем упал на разорванную блузку, переместился в глубь комнаты, застыв на кофейных чашках и стаканах для виски, бумагах и канцелярских принадлежностях, в беспорядке разбросанных на письменном столе. Стул у письменного стола был перевернут вверх ногами, а она даже не успела заметить этого. Мягкая подстилка, слетевшая со стула, валялась на полу по соседству с туфлей. Насмотревшись на этот разгром, Паскаль вновь впился взглядом в ее лицо, а пальцы его вцепились ей в руку. Он смотрел на ее рот, на ее шею, и его глаза наполнялись недоверием.
– Что случилось? – спросил он наконец. – Что здесь произошло?
– Произошло так много… Да Бог с ним, Паскаль. Все это сейчас не имеет значения. Я тебе потом все объясню. Ты ушибся, у тебя лицо в крови…
– Что за чертовщина здесь происходит?
Она попыталась обвить его шею, но он, схватив ее за запястья, отвел в сторону руки, готовые обнять его. Глаза Паскаля по-прежнему настороженно изучали ее лицо. Вопрос прозвучал, как щелчок кнута. В глазах стояли боль и замешательство.
Джини почувствовала, что краснеет. Неужели на шее остались следы? Наверное, так оно и было. От этой мысли она ощутила себя виноватой. Прикрыв шею ладонью, она увидела, что на лице Паскаля застыла неподвижная маска непонимания.
– Кто здесь был? – сделав несколько шагов, он поднял один стакан из-под виски, потом другой. Его руки подрагивали. Паскаль обернулся и снова непонимающе уставился на нее. – Кто здесь был, Джини?
– Здесь был Джон Хоторн… – Всплеснув руками, она сделала порывистое движение, намереваясь подойти к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140