– Вот что я собой представляю, – тихо сказал он. – Все равно вы знали об этом. Вы ведь спрашивали моего отца. Войдя в комнату, я услышал ваш последний вопрос. Кто в прошлом году бывал с моей женой раз в месяц? Кто смотрел, как она спит с другими мужчинами? Все это я. Потому что она любила смотреть, как я на нее смотрю, и потому что я до этого докатился. Интересно, если человек постепенно опускается, достигнет ли он когда-нибудь самого дна, где будет проклят и лишится надежды на спасение? Существуют ли границы падения?
Он отпустил Джини и отступил на шаг назад. И вновь какая-то точка высветилась на его лице.
– Теперь вам известно все, – произнес он мертвым голосом. – Абсолютно все. К добру это или к злу, но вы знаете обо мне больше, чем кто бы то ни было другой. За исключением, конечно, Бога, – улыбнулся Хоторн. – Если он существует. Тогда он все видит и вряд ли простит.
Наступило молчание. Джини стояла, не шевелясь. Хоторн отступил в сторону, затем вновь приблизился к девушке. Позади них бесшумными тенями стояли двое охранников. Она слышала шорох, доносившийся из раций, видела, как один из них обернулся и бросил взгляд на ограду. Но все это было очень далеко от того маленького, но непроницаемого купола мертвой тишины, под которым стояли они с Хоторном.
– Но почему, – тихо заговорила она, – почему вы допустили, чтобы с вами случилось такое? Ведь вы могли быть совершенно иным. С самого начала вам было даровано так много! Кто сделал вас таким? Отец? Лиз? Почему вы за себя не боролись?
Джини умолкла. Теперь она уже отчетливо видела световую точку, которая двигалась по лицу Хоторна.
– Мне некого винить, – произнес Хоторн, – я сам сделал выбор. Только во Вьетнаме я узнал, что из себя представляю. Выслушайте меня, Джини…
Но она уже не слушала его. Как загипнотизированная, она следила за маленькой точкой света, перемещавшейся по его лицу. Она напомнила Джини игру в «солнечные зайчики», когда в детстве, взяв в руки маленькие зеркальца, они направляли отраженные лучи в глаза друг другу. Только вот этот двигавшийся луч не был ни таким белым, ни таким ослепительным, как те. Это был маленький красный кружочек не больше сантиметра в диаметре, и он беспрестанно двигался по лицу Хоторна.
Самого посла он, казалось, вовсе не беспокоил. Хоторн подвинулся, и красный кружок пропал, затем он сделал еще одно движение, и точка вновь появилась. Она ползла по его скулам, коснулась волос. Хоторн продолжал говорить. Он рассказывал что-то о ее отце, о селении Майнук и о том, как ее отец не стал давать показания относительно того, что там случилось, хотя, вполне возможно, догадывался об этом.
– Что? – спросила Джини. – Что же там случилось? Позади них послышалось какое-то движение. Хоторн обернулся, но затем стал снова смотреть на Джини. Красный кружок опять появился, теперь посередине его лба. Хоторн вздохнул.
– Я убил ту девушку, Джини, – спокойно ответил он. – Она была коммунистическим агентом. Большинство солдат из моего взвода погибли. Ее допрашивали в той хижине. Было очень жарко. Все было не так, как рассказывает Макмаллен. Это была война, Джини! Одна женщина и пятнадцать мужчин, которые только что видели, как гибли их товарищи. Мне было двадцать три года. Да, все пошло наперекосяк. Да, ее изнасиловали, а когда это кончилось, я ее убил. Она хотела умереть и умерла, держа меня за руку. Я выстрелил ей в затылок…
– Подождите!.. – закричала Джини. – Что-то происходит! Ваше лицо…
Джини изумленно смотрела на Хоторна. Красный кружок на его лице то и дело дергался. Лицо посла приняло озадаченное выражение. Он нахмурился, а в глазах его появилась тревога.
– В чем дело, Джини? – удивленно спросил он. – Может быть, вернемся в дом?
Он сделал неловкое движение в ее сторону и застыл. Красный кружок вновь появился на его лбу. Хоторн нахмурился еще сильнее. Время замедлилось, а затем почти и совсем остановилось, поэтому бровям Хоторна понадобилось очень много времени, чтобы сойтись на переносице, а крик сзади, с расстояния метров в двадцать летел до них несколько часов. Джини видела, как побежали оба телохранителя – и Ромеро, и Мэлоун, но ей казалось, что происходит это очень медленно и в каком-то другом измерении. Между бровями Хоторна возникло пятнышко, маленькое, как кастовая отметина в Индии. Джини смотрела на нее в бесконечно затянувшемся молчании и увидела, как к Хоторну пришло понимание. Оно вспыхнуло в его глазах на одну крохотную секунду. Понимание, а может быть, и облегчение. Она увидела, как движутся губы посла, а затем его лицо взорвалось.
Воздух застила багровая пелена. Что-то красное хлынуло потоком, заливая ее лицо, стекая по волосам и одежде Джини. Она была залита этим страшным красным потоком с ног до головы. Секунды едва ползли, а пространство вокруг казалось огромной вселенной. Эта жидкость, возникшая ниоткуда, была теплой и пахла железом. Взглянув на себя, Джини увидела, что она промокла насквозь. Однако не только это красное покрывало ее, но и что-то еще, какое-то отвратительное густое и студенистое месиво. Тогда девушка попыталась дернуться в сторону, сорвать себя с этого места. Хоторн тем временем медленно заваливался назад. И только теперь, когда все было кончено, она услышала хруст винтовочного выстрела.
– Ложись, ложись, ложи…
Мэлоун врезался в Джини, словно пушечное ядро, в мгновение ока сшибив ее на землю. Лежа спиной на мокрой траве, она бессмысленно смотрела в белое небо.
Через некоторое время ей показалось, что опасность миновала и она может повернуть голову. Так она и сделала – совсем чуть-чуть – и увидела Хоторна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140