И новое. И снова украдкой посмотрел на нее, чтобы проверить ее реакцию. Мэй говорила, что я должен этим гордиться. Это означает, что меня выбрали, потому что полюбили меня, но я не очень-то верил ее словам.
– Прекрасно, – сказала женщина, слегка запнувшись. – Всем надо время от времени менять имена, как ты считаешь? Имя должно подходить тебе. И когда ты найдешь такое, то можешь оставить его навсегда. Тебе нравится имя Том?
Я задумался. До сих пор мне не приходило в голову примерять имя, словно перчатку или шапку.
– Может быть, – медленно проговорил я.
– Мне кажется, что оно подходит тебе. Как праздничный костюм, так и имя Томас.
Я повертел эту фразу в уме так и эдак. И, наверное, улыбнулся, потому что она тоже улыбнулась. Лицо ее сразу озарилось каким-то особым светом. Протянув руку, она прикоснулась к моей щеке пальцем. Ребекка словно околдовала меня: я перестал смущаться и не отворачивался, пока она смотрела на меня.
– Ты живешь здесь? – спросил я, когда она наконец отодвинулась.
Ребекка засмеялась:
– Здесь. В церкви? Нет, пока еще нет.
Ее взгляд упал на мои руки. Я постоянно грыз ногти, и по краям остались следы от заусениц. Покраснев как рак, я сжал руки в кулаки, чтобы она не заметила моей слабости.
– Я очень часто грызла ногти, – сказала она доверительно. – И у меня были ужасные руки. Мама говорила, что я похожа на каннибала. Она пошла в аптеку и купила какое-то лекарство. Надеялась, что оно будет таким горьким, что я брошу дурную привычку. Но это не помогло. Я так разозлилась, что стала грызть их еще сильнее…
Теперь я, в свою очередь, посмотрел на ее пальцы. Они были тонкие и длинные, с красиво очерченными ногтями, но коротко остриженными. На левой руке у нее было два кольца. И одно из них сверкало, как солнечные зайчики на воде.
– Могу поделиться с тобой своим опытом, – продолжала Ребекка, словно ей было столько же лет, сколько и мне, и мы знали друг друга целую вечность. – Если тебе хочется грызть их, то грызи! И пусть все идут к черту. Но если тебе хочется остановиться, тогда приложи усилие. Если что-то очень сильно хочется, то можно сдвинуть с места горы. Ты способен сделать все, что угодно…
На меня произвело очень сильное впечатление ее «к черту», особенно потому, что она произнесла это в церкви. До сих пор никто не говорил мне о том, что я могу свершить все, что угодно. В приюте только вера могла двигать горы, и поэтому так важна была молитва. Сколько времени я провел в молитвах? Я молился, чтобы меня усыновили, последние семь лет. Но, может быть, я не молился, а просто очень сильно захотел, чтобы это случилось.
– Все, что угодно? – недоверчиво спросил я.
– Все-все на свете, – ответила она. – Например, в детстве я была очень маленькой, и мне казалось, что я никогда не вырасту. А мне очень хотелось стать высокой, и тогда я очень сильно захотела. И выросла за полгода. Как растут растения в горшках. Это очень легко и просто.
– А ты можешь, например, заставить себя читать лучше, если захочешь?
– Проще не бывает. Щелкни пальцами – и у тебя получится.
Я нахмурился. Ее слова вызывали воодушевление, но мне казалось, что мы что-то упустили. Быть может, забыли про господа бога? Я искоса посмотрел на алтарь в синем и золотом, потом взглянул на нее и увидел, что она не так уж уверена в том, что говорит. Может быть, она просто не очень верила в это сейчас. Где-то в глубине души таилось сомнение – печаль поднималась, как прилив.
Я недоверчиво поморщился и указал рукой на надгробие Жиля де Уинтера:
– А как же он? Спорим, ты не сможешь его вернуть. Он ведь умер.
– Нет, ты не прав. – Ребекка вздохнула, не обратив внимания на мой грубый тон. – Ты можешь заставить вернуться и мертвых. Но тут надо быть очень осторожным, Том. Иногда они проявляют себя совсем не так, как ты ждешь. Иной раз лучше оставить их в покое… Что они будут делать тут?
Она говорила очень серьезно, ее выразительные глаза цвета бездонного моря пристально смотрели на меня. И я вдруг ощутил какой-то могильный холод в церкви и вздохнул, подумав про тех мертвецов, что лежали под плитами. Мне кажется, она тоже подумала о них и слегка нахмурилась. И тут вдруг ударили церковные часы. С последним ударом подруга Мэй выпрямилась и протянула мне руку.
– Была рада познакомиться с тобой, Том, – сказала она. – Попроси Мэй как-нибудь привезти тебя ко мне. Я живу в Мэндерли. Мэй знает, где это. Недалеко отсюда. Мы можем поплавать на моей яхте. Она очень надежная и быстроходная. Тебе хотелось бы выйти в море?
Мне очень хотелось оказаться на яхте, и я тотчас обратился с этой просьбой к Мэй. Она явно была рада, что наша встреча с ее подругой прошла хорошо, но к моей просьбе отнеслась как-то рассеянно. Мы стояли на залитом солнцем дворе и смотрели, как скрылась из виду машина.
Я взял руку Мэй в свою, решив, что не стану обижать ее. И еще я решил, что будет лучше, если я заставлю ее полюбить меня, – и, похоже, мое желание сработало. Она вспыхнула от радости и крепко обняла меня.
– Когда мы сможем пойти в гости к твоей подруге и покататься на яхте? – спросил я по дороге домой, а потом неоднократно повторял тот же вопрос.
– Как-нибудь на днях, – неопределенно отвечала Мэй, бросая короткий взгляд на мужа, но потом, похоже, забывала про свое обещание, хотя я продолжал напоминать о нем.
Почему-то всегда оказывалось, что нам не хватает времени, мы все время чем-то были заняты. Но я догадывался, что это уловки. И мне удалось выяснить, что эта женщина вышла замуж за человека, которого звали Максим де Уинтер, – потомка того самого Жиля, фигуру которого я копировал на плите. А еще – что Мэй познакомилась с Ребеккой, когда той было пятнадцать, а Мэй двадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153