Но меня саму томило нетерпение. На мне было модное платье – очень соблазнительно обрисовывавшее фигуру, оно облегало меня, как шкура змеи. И «молния» тянулась вдоль спины до поясницы. Взяв Макса за руку, я прижала его пальцы к замочку «молнии». Платье соскользнуло вниз и упало на пол, образовав маленькую заводь. Какую-то долю – ничтожную долю секунду – я помедлила, а потом перешагнула через эту заводь к нему навстречу. И все, что потом произошло между нами, я не открывала ни единой душе – только тебе, мой дорогой.
Мы с ним оба бились в судорогах страсти, как две пойманные в сети рыбины. Наверное, эта страсть меня и ослепила на какое-то время, потому что я не обратила тогда внимания на то, каким чувством собственника он обладал. Мне никогда не приходило в голову рассматривать женитьбу как, например, покупку корабля, и разве я могла представить, что он воспринимает это именно таким образом. Если бы я догадалась о том сразу, то сказала бы ему, что мысль, будто кто-то может владеть другим человеком, – глупая и бессмысленная. Я подарила Максу столько приятных, чувственных переживаний, о существовании которых он только подозревал, но никогда не испытывал ничего подобного. Я отдала ему свое тело, а еще свое сердце и ум, что случается очень редко.
Мы с ним доходили до состояния транса, когда исчезает окружающий мир. Я вела честную игру и дождалась, когда Макс сам поймет, что ему нужно. В итоге я дала ему обещание стать Ребеккой де Уинтер еще до того, как корабль пришел в Саутгемптон. То, что я задумала в четырнадцать лет, сбылось. Но я не сомневалась, что завладею этой фамилией, – имя Ребекка очень хорошо сочеталось с де Уинтер. Звучно и красиво. Я отвергла даже некое подобие мысли о том, что я стану миссис Максимилиан.
Все эти уточнения я не стала выкладывать Горгоне, и мне удалось сбить ее со следа, я умею это ловко делать, мой дорогой. Существует масса ухищрений, которыми я тебя научу со временем пользоваться, когда ты хочешь выложить не всю правду, а только часть ее. Миссис де Уинтер слушала очень внимательно, и какая-то смутная тень пробежала по ее лицу, как и при первой нашей встрече. Ее беспокоил Макс, но и я ее пугала. Она погрузилась в задумчивость.
– Почему вы так смотрите на меня? – спросила я.
– Потому что теряю власть, – ответила она, покачав головой. – А ты не такая стойкая, какой пытаешься казаться.
Я пропустила ее замечание мимо ушей. Дело не только в том, что она постарела, с возрастом она стала несколько сентиментальной. «Я не стойкая? Да я тверда, как гранит, – подумала я. – Ты ошибаешься, бабуля».
– И ты хотела именно этого? – спросила она в конце разговора. – Ты уверена, что хотела именно этого? Мэндерли нужна хозяйка, ты знаешь. И это – жертвоприношение.
И почему-то при этих ее словах дрожь прошла по моему телу. Она употребила слово «жертвоприношение» в обычном смысле этого слова. Быть может, хотела всего лишь напомнить о своем сыне и тех проступках, что он совершил. Но перед моим мысленным взором предстала вереница невест, которых вели к жертвенному алтарю, и там они совершали обряд таинства.
Что ж, девственность – тоже жертвоприношение на алтарь семейной жизни, как всем известно. Но моя сила заключалась в другом, и у меня было оружие посильнее, чем девственность. Чистота так мало значит для укрепления супружеских отношений, во всяком случае, примеры истории это доказывают. Мэндерли не представляет для меня опасности, я это утверждаю не из гордыни, а исходя из фактов.
Я ответила ей, что именно этого и хотела и к этому стремилась.
Горгоне ничего не оставалось, как одобрить выбор внука. Что было мне на руку, но я могла бы обойтись и без ее благословения. Макс настолько влюбился в меня, что, если бы она отвергла меня, он бы отверг ее. Но он уверял, что перед его бабушкой не стояло такого выбора, и сердился, когда я заговаривала на эту тему. Какие странные существа мужчины! Правда их почему-то раздражает. Ему казалось, что это бросает тень на его самостоятельность.
Круг замкнулся. Меня приняли как невесту, и спустя три месяца, в февральский день, мы отправились с ним через Ла-Манш в мою деревушку во Франции. С неба падал соленый дождь. Макс гладил мой дождевик и целовал глаза, когда мы вышли с ним на утреннюю прогулку к морю и восхищались друг другом.
А когда я вернулась назад, в Мэндерли, чтобы вступить во владение им, наступила весна, как и сейчас, деревья цвели, они стояли, как невесты, в пышном белом одеянии. Земля просыпалась после зимней спячки, деревья источали живительные запахи. Несмотря на возникшие разногласия во время свадебного путешествия, я с радостным предвкушением взялась за обновление особняка. И первое, что я потребовала сделать, открыть все окна нараспашку – одно за другим. Я пригласила в гости ветер с моря. И была уверена, что забеременею этой же весной. Но я ошиблась.
Моя радость, моя любовь, как поздно это произошло! Сегодня, когда я дописывала конец главы и начала новую, на меня нахлынул такой вал отчаяния и сомнений! Но утром все пройдет. Самые трудные и опасные для меня сейчас часы – это полночь.
Как трудно описать свою жизнь, втиснуть ее в строчки предложений. Намного сложнее, чем я ожидала. Как ты мог заметить, я создала легенду из своего отца, но он действительно появился в моей жизни таким странным образом. Словно и в самом деле восстал из мертвых. Он никогда не объяснял мне причину размолвки с матерью и то, почему он уехал в Южную Африку. Он уверял, что навсегда сохранил привязанность к моей матери и всегда, как мог, заботился о ней, и тотчас откликнулся, когда пришло известие о ее болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153