Касси гордилась своим приобретением: раковины были самой последней конструкции.Касси, как заметила Элен, подошла к матери, посмотрела и переменилась в лице. Она остановилась, глядя на нее с ужасом, потом шагнула и взяла мать за руку.– Вайолет? Вайолет, что с тобой? – спросила она, покосившись на саквояжик в руках у матери.– Со мной все в порядке, спасибо, Касси. Жду автобус до Монтгомери.Мать даже не взглянула на Касси.– Может, зайдешь и присядешь? Такая жарища, а проклятый автобус еще неизвестно когда подойдет, вдруг через полчаса. Заходи, дай ногам отдохнуть. У меня там вентиляторы…– Спасибо, Касси, но, кажется, автобус уже показался.Мать повернулась вполоборота. По ее щеке медленно скатилась слезинка, мать смахнула ее рукой.Невыразительное лицо Касси смягчилось, на нем появилось выражение неподдельной заботы.– Ну же, Вайолет, – ласково сказала она, – у тебя больной вид. Зайди и отдохни. Если хочешь, пройдешь в заднюю комнату, там тихо. Автобусы еще будут, поедешь в Монтгомери позже. Давай пойдем.– Нет, мне надо сейчас. Я договорилась, Касси.В устах матери это прозвучало внушительно, будто речь шла о деловом совещании или важной встрече за ленчем. Она подняла руку и помахала водителю. На ней были белые матерчатые перчатки, на одном пальце темнело пятнышко штопки.– Все в порядке, Касси, – пробормотала Элен. Прохожие уже стали на них оборачиваться. В парикмахерской помощница перестала стричь клиентку и уставилась на улицу.Подъехал автобус, подняв облако пыли. Касси обратилась к Элен:– Ты с мамой, Элен?– Нет, я еду одна, – ответила мать. Элен переступила с ноги на ногу.– Я буду ждать ее, Касси, – выдавила она. – Встречу с обратным автобусом.Автобус остановился, дверцы с шипением разошлись. Мать замешкалась.– Я не забыла кошелек? Нет, вот он. – Она торопливо повернулась к Элен и коснулась сухими губами ее щеки. – До свидания, милая, до вечера. Я вернусь часов в шесть…Она поднялась в салон, дверцы с шипением затворились. Дизель рыгнул, выпустив синее облачко, автобус отошел. Элен на прощание подняла руку и сразу же опустила. Глянула на часики – подарок к шестнадцатилетию, тряхнула – они иногда останавливались. На этот раз часики послушно тикали. Было десять утра.Ей много чего хотелось. Хотелось вернуться в прицеп, броситься на постель и выплакаться. Хотелось пойти на плантацию и убить Неда Калверта выстрелом в сердце. Хотелось написать Элизабет и сразу отправить письмо. Хотелось поговорить с Билли. Хотелось сесть в ближайший автобус до Монтгомери, разыскать мать и привезти домой. Хотелось перевести стрелки часов назад – на месяц, на год, как можно дальше, в то время, когда этого еще не случилось, до начала всего. Ей хотелось, чтобы мать никогда больше не обманывала саму себя, не рассказывала ей своим ровным голосом о вещах, которые еще сильнее раздирали ее, Элен, и без того разорванный мир.В конце концов она пошла вверх по Главной улице, свернула за автозаправкой, миновала стоянку. Там находился пустой участок, на котором стояли щиты агентства недвижимой собственности, извещавшие о новой застройке.На площадке не было ни души. Элен вошла под покосившийся жестяной навес, который давал хоть какую-то тень, и присела, уставясь в пространство, мысленно погоняя время. Она смотрела на заросли крапивы, на уцелевший участок старой бетонной дорожки, на стену, покрытую ядовитым плющом. Когда-то здесь стоял дом; навес торчал в бывшем саду. От жары она прикрыла глаза; в ушах у нее прозвучали слова: «Англия, Европа, Англия». Посидев, она встала и пошла к заправочной станции. Остановилась.У колонок был припаркован большой черный «Кадиллак» с откинутым верхом. Спиной к ней, опершись о багажник, стоял Нед Калверт. Он разговаривал. Их там собралась целая группа – пять белых мужчин, в том числе Мерв Питере и другой помоложе, Эдди Хайнс, как ей показалось. Двух других она не знала. У одного на плече висело охотничье ружье.Какое-то время она наблюдала за ними, съежившись у стены, потом повернулась и крадучись отошла, решив выйти на Главную улицу задами – переулком, мимо мусорных баков и задних двориков, где на веревках сушилось белье. Мимо стены, на которой красной краской были выведены буквы ККК Ку-клукс-клан

. Она посмотрела, плюнула и пошла дальше.Притворившись, будто разглядывает витрины, она послонялась по Главной улице; на самом деле она ждала ближайшего автобуса из Монтгомери. Вопреки всякой логике ей вдруг подумалось, что мать вернется с ним. Но сошли только двое белых мужчин. Автобус укатил. «Господи, умоляю, – сказала Элен про себя, – пусть с ней ничего не случится. Пусть все будет в порядке».Она понимала, куда обратится мать, что бы та ни говорила. Богатые женщины не ездят в Монтгомери делать аборты, даже ей это было известно. Они улетают из Соединенных Штатов на Пуэрто-Рико или в Мексику, где в частных больницах оказывают подобные услуги. У Сьюзи Маршалл была знакомая, у которой знакомая так однажды и сделала. Или так, или платят врачу с именем, по-настоящему дорогому врачу, за заключение, что нуждаются в прерывании беременности по состоянию здоровья. Можно представить, что за врач делает аборты за семьдесят долларов. И как они вообще делаются? «Не знаю, – сказала тогда Сьюзен Маршалл. – Вроде как выскребают. Это еще не настоящий младенчик, верно? Просто что-то вроде студня. По-моему…»Элен передернулась, ей стало нехорошо. В горле у нее так пересохло, что она не могла сглотнуть. Ей отчаянно хотелось пить; она подумала, не рискнуть ли зайти в заведение Мерва Питерса выпить стакан содовой. Самого его не было на месте, она это знала… Она прошлась мимо и бросила взгляд в помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91