Во-вторых, все мои инстинкты говорили мне о том, что этот старый человек не врал. Просто он был не тем Гарри Крамером, а его однофамильцем.– Ладно, будь по-твоему. – Он снова посмотрел на фотографию. Должен же быть что-то еще, какой-нибудь снимок, который можно было бы сравнить с этим. Неужели у твоей матери нет фотографий, на которых она была бы снята в молодости?Лили встала и начала водружать на поднос чашки и чайник.– Я никогда ничего подобного не видела. Я же тебе говорила, что Ирэн была очень скрытной. Она не из тех, кто охотно станет совать тебе в руки старые фотокарточки времен молодости или тешить тебя байками о молодых годах.– Ты намекала на большее. Мы с тобой несколько раз об этом говорили, и у меня создалось впечатление, что разговоры о прошлом в твоем доме всегда были табу. Нечто, что обсуждению не подлежало. Это вполне согласуется с моей теорией о твоем внебрачном происхождении.Лили прошла на кухню, Энди последовал за ней.– Это похоже на правду, – призналась она и замолчала.Присутствие здесь Энди вызывало какое-то смещение времени. Лили не стала ставить кружки в посудомоечную машину, а вымыла их под краном. Энди автоматически потянулся за полотенцем и вытер их.– Послушай, – сказала после продолжительного молчания Лили, – дело в том, что матушка моя – крепкий орешек. Несколько лет назад у нас произошел страшный скандал по поводу продажи ею нашего дома в Филдинге.Он положил полотенце и дотронулся рукой до плеча. Это было первое его прикосновение к ней с тех пор, как он сегодня переступил порог ее нью-йоркской квартиры.– Тот дом, который ты так любила?– Тот самый. Я узнала об этом сразу же после твоего отъезда. Я никогда не могла с этим смириться. И сейчас не могу. С тех пор мы с матерью отдалились друг от друга. Но как бы то ни было, я никогда не поверю в то, что она могла стать соучастницей в убийстве. Понимаешь, она в своей основе – человек наивный и… мягкий. В ней совершенно никакого насилия, оно в ней просто не заложено.Казалось, он пропустил мимо ушей последнюю фразу.– Твой дом, – тихо повторил он. – Бедная ты моя… Какую же пакость тебе сделали! И что, нет никакой возможности заполучить его назад?Энди понимал ее. За все эти годы не было ни одного человеческого существа, которое понимало бы ее в этом несчастье. Если бы она отважилась намекнуть на то, что мечтает вернуть себе свой старый дом в Массачусетсе, то и Питер, и Лой, и сама Ирэн расценили бы это как признак ее психической ненормальности. Энди же так не думал, он воспринял это всерьез. И на этот раз Лили уже не могла сдержать слез и по-настоящему разревелась.Энди прижал ее к себе и она продолжала всхлипывать у него на груди. Она сейчас оплакивала все: и их прежнюю любовь, и его одержимость этой мерзкой, непристойно-преступной историйкой, и страх потерять его снова, теперь уже навсегда, и боль от потери своего дома.– Никто больше, ни один человек не способен понять, что для меня это значило, что я тогда пережила, – шептала она в паузах между рыданиями. – Никто…– Не очень многие могут похвастаться тем, что у них на протяжении всей жизни сохраняется чувство привязанности к дому, к тому месту, где они родились, – сказал Энди. – Сейчас мы все склонны носиться с места на место и считаем это в порядке вещей. Однако, чувство это существует в людях, должно существовать.– Чувство привязанности к дому… Да, наверное, это так и есть.Но даже эта фраза, столь точно объяснявшая причину ее расстройства не могла укротить ее слезы. Энди взял ее на руки и отнес в гостиную, где уселся в кресло, усадив Лили к себе на колени. Он обнимал ее, пытаясь успокоить, укачивая ее как дитя. Она понимала, что он видел в ней далеко не малое дитя, а взрослую женщину и легко можно было угадать, что должно вслед за этим произойти, в какие чувства должна была трансформироваться его нежность. Но Лили не хотела этого сейчас. Она не хотела, чтобы это произошло невольно или случайно, либо из жалости к ней. Это не должно было случиться до тех пор, пока все между ними не станет ясным и понятным им обоим. Огромным усилием Лили освободилась от его объятий.– Нет, не сейчас… – сказала она.– Хорошо, – согласился он. – Не сейчас и не при твоем теперешнем настроении. Лили, любимая, я, пожалуй, пойду. Могу я позвонить тебе завтра?Она кивнула, потому что говорить была не в силах.В половине седьмого утра Лили необходимо было быть в студии: предстояло записать кое-какие фрагменты следующих трех передач. Ничего особенного – она должна была показать и пояснить несколько диаграмм. Это была одна из небольших рубрик внутри самой передачи. Речь шла о кухнях, типовых проектных решениях кухонь. Благодаря незадачливым проектантам они сейчас распространялись по всей Америке. В передаче Лили речь шла о том, чтобы помочь зрителям избавить свою кухню от стандартов и придать ей больше своеобразия.– Что, Лили, побывали на природе? – поинтересовался гример. – У вас красные глаза.– Да, – солгала она. – Слишком уж напряженная вечеринка была вчера. Сможете меня подремонтировать?Отступив на шаг назад, он изучающе посмотрел на нее.– Смогу, но тогда я вправе требовать прибавки к зарплате за такой труд.– С меня – выпивка, – пообещала Лили.Разумеется, это был не более, чем фамильярно-дружеский треп. Гример вооружился кисточками и кистями и в течение десяти минут, сосредоточенно сопя, хлопотал над физиономией Лили. Затем навел на нее самый мощный из юпитеров.– Ну вот, теперь ваши зрители ни за что не догадаются, какая нехорошая вы девочка.– Благодарю. Так вот, выпивка за мной, я помню. И не забуду.Лили спустилась вниз, в студию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172