— О, Клара воспринимает все слишком серьезно, — проворчал он нетерпеливо. — У нее в голове уже звучит свадебный марш, но я к этому не готов — еще не нагулялся. А ты — девчонка, с которой я очень хотел бы «оторваться», — добавил он, щекоча ее. — Ты человек, который действительно умеет получать удовольствие.
— Может быть, — протянула она, слегка отталкивая его. — Но удовольствие удовольствию рознь — не думаю, что твои представления об этом соответствуют моим.
Он засмеялся.
— Разве твой надутый старый папашка не рассказывал тебе про птичек и пчелок? — поддразнил он. — Ты прекрасный цветок, и пчелки жужжат вокруг тебя и пьют твой нектар…
— Да ну, — сухо улыбнулась она. — Боюсь, если какая-нибудь пчелка прожужжит чересчур близко, то окажется, что я Венерина Мухоловка! В любом случае эта музыка слишком гремит. Надо сделать потише, уже двенадцать ночи.
— Ой, да успокойся ты, — беспечно проговорил Оле, — здесь пустынное побережье, никто не слышит.
— Все равно, нам по правилам яхту здесь ставить нельзя. Тебе наплевать, но договор об аренде подписывала я, и неприятности тоже будут у меня.
— Хорошо, — согласился он недовольно, — если вы настаиваете, командир.
Она одарила его сияющей улыбкой. Он всегда называл ее командиром, когда она требовала чего-нибудь, что в принципе происходило достаточно редко. Иногда она даже подумывала, не слишком ли часто ее друзья пользуются легкостью ее характера. Сначала все было прекрасно — она сказала, что собирается в Стокгольм вместо того, чтобы заканчивать художественный колледж, и группа ее друзей решила прошвырнуться вместе с ней. Но через полгода ей все стало надоедать — никто из них не задумывался особо, как заработать деньги, не говоря уж о том, чтобы поддерживать на яхте порядок.
Хотя вообще какая разница? Надо убрать стекла, пока еще кто-нибудь не порезался. Найдя веник и совок, она все тщательно подмела и выбросила за борт. Затем остановилась на мгновение, оглядываясь вокруг. Была чудесная летняя ночь, темно-синее, как будто бархатное, небо усыпано звездами. Чем она может быть недовольна в такую пору?
Но все же… Какая-то часть ее существа перестала воспринимать это бесцельное, богемное существование. Конечно, жить на яхте, устраивать бесконечные тусовки — это прекрасно, но… испытать ощущение уверенности в будущем, хотя бы для разнообразия, тоже было бы неплохо.
Усмехнувшись сама над собой, она потрясла головой. Ее отец был бы счастлив услышать такие слова. Уверенность в будущем, респектабельность — его любимые слова. Хотя как раз всего этого он не мог обеспечить своей единственной дочери — у него никогда не хватало времени. Крупный коммерсант, член правления нескольких промышленных и торговых компаний, он никогда не имел свободной минуты и часто напоминал ей о своей занятости.
Марта уже собиралась вернуться в каюту, когда заметила, что кто-то перевернул горшок с ее любимой бегонией. Она нахмурилась — это было типично. Конечно, это сделали не нарочно, но надо было иметь совесть подойти и признаться. Она нагнулась, чтобы поднять цветок и утрамбовать землю… и неожиданно обнаружила прямо перед своим носом пару очень дорогих черных ботинок ручной работы.
— Вы владелица этой лодки?
Резкий голос несомненно принадлежал мужчине, привыкшему к тому, что все подчиняются его приказам. Марта осторожно встала на ноги, глаза ее медленно скользили по великолепно скроенной серой замшевой куртке, темно-голубому шелковому шарфу, которым он повязал шею, небрежно засунув концы под распахнутую на груди трикотажную рубашку в полоску. Наконец ее взгляд остановился на жесткой линии подбородка, соответствующей тону голоса.
— Я спросил, кто владелец этой яхты? — повторил он коротко.
— Ну… я, — произнесла она, слегка запинаясь.
— В таком случае, не будете ли вы так любезны немедленно выключить музыку. Неужели вам настолько наплевать на окружающих?
Она хотела извиниться, объяснить, что как раз собиралась это сделать, но тон его голоса задел ее. Марта взглянула на него вызывающе.
— А в чем дело? — колко спросила она. — Никто не жалуется. В любом случае здесь никто не живет — вокруг пустынный берег.
— Я здесь живу, — сухо ответил он. — Наверху.
Он показал в сторону своей палатки, которая была почти не видна с яхты — только острая крыша слегка возвышалась над кустами, но ночью на фоне неба ее можно было принять за острый выступ скалы.
— В таком случае — извиняюсь, — протянула она голосом, абсолютно не соответствующим словам. — Но откуда же мне было знать?
— Сейчас я вам об этом говорю. И надеюсь, что вы сделаете потише.
Марта осторожно рассматривала его сквозь полуприкрытые ресницы. Он выглядел моложе, чем ей показалось с первого взгляда. Ему было лет тридцать пять. И он был очень хорош собой: черные, слегка вьющиеся волосы, чуточку длиннее, чем она могла ожидать, спадали на высокий, умный лоб, глаза были холодного серого цвета.
Но больше всего ее поразил его рот. Почему он все время так плотно сжимает свои красивые, чувственные губы? Что он пытается в себе сдержать? Жаркая волна прокатилась по ее телу.
Если выпустить эту железную волю из-под контроля, то она смела бы все на своем пути.
Казалось, ему было приятно, что она так внимательно его разглядывает. Он усмехнулся:
— Ну?
В ней проснулся какой-то бесенок.
— Ну… Если вы — единственный, кто жалуется, — игриво поддразнила она и провокационно покачнулась, — почему бы вам не при — . соединиться к нам?
Марта подошла к нему ближе и ей пришлось задрать голову — он был ростом никак не меньше 190, а на ней не было туфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45