Например, в мире, который я называю внешним, имеется группа, система особых представлений, которые проявляют себя при помощи изменений по почти регулярным интервалам. Я приписываю эту группу представлений существу, которое находится вне меня и которое является причиной этих представлений. Этот комплекс представлений, понятий я рассматриваю как личность и называю, например, А.
В действительности же, ничего этого нет вне меня: ни идеи об А, ибо это моя идея, ни группы представлений, которые являются моими представлениями. Допустим, А умирает. Тогда можно сказать, что комплекс представлений, который группировался у меня под именем А, заменен в моем ощущаемом мире другими представлениями. Факт смерти А не производит пустоты в моем ощущаемом мире. Вследствие привычки как свойства ума, порожденного предшествующим опытом, я полагаю, что эта трансформация, происшедшая в моих ощущениях, окончательна. Вследствие этого я верю, что нумен, с которым я считал себя взаимодействующим в реальном мире, расположенном вне моих мыслей, или комплекс представлений, называемых А, прекратил свое существование. Это - новое ложное представление с моей стороны, которое вовсе не врожденно уму, как принято верить, а является просто привычкой мышления, усвоенной цивилизованным человеком. Ибо этого ложного представления об уничтожении А не сделал примитивный человек. Это объясняется тем, что цивилизованный человек создал идею о ничто и присоединил ее к идее смерти. То, что идея о ничто - совершенно искусственная концепция, может быть пояснено следующим образом: ничто - это вещь, которая не имеет представления, которую нельзя себе представить, которая не является представлением ни как действие, ни как сила. Такая концепция непонятна. В действительности, идея о ничто представляет собой искусственное создание слова в позитивной форме, в то время как это отрицание и является только слово. Это слово в нашей словесной мысли играет роль "джокера" (особая карта при игре в покер - прим. ред.), которому можно приписывать любую ценность, в то время как сам по себе он не имеет никакой ценности.
Поэтому все рассуждения, в которые вторгается это пустое слово, непоправимо порочны.
Другой источник смущения: современная наука, которая смешивает феномен жизни с разумом и с феноменами физико-химическими. Странно, что научный ум, наиболее кантианский, когда перед ним встает этот вопрос о жизни и смерти, внезапно забывает, что физико-химические феномены тоже являются только нашими представлениями, так же, как и сам феномен жизни; и что причинная связь, благодаря которой соединяются и те и другие - только форма, категории нашего ума; что науке никогда еще не удавалось познать саму материю - ту нуменальную субстанцию, которой чужды и внешние формы, и наши представления, и которая и есть первопричиной наших представлениях о жизненных феноменах. Нельзя быть кантианцем частично: нужно быть им полностью или вообще не быть. Таким образом, все теории материалистов-псевдокантианцев рушатся.
В действительности здесь так же, как и всегда, когда мы желаем пойти дальше простой констатации изменений в нашем ощущаемом мире, изменений, которые мы можем только произвольно приписывать причинам, чуждым и внешним нашим представлениям, мы должны будем повести наши исследования в самой нашей мысли. Единственный разумный способ определить смерть - это сказать, что она взаимодействует с разложением системы представлений, которую мы отождествляли или с нашим "я", или с предполагаемым внешним нуменом, аналогичным нам самим. Исходя из этой предпосылки, можно придти к тому пониманию смерти, которое предлагается тайной доктриной. Однако наша цель заключается не в философствовании; вернемся к экспериментальному оккультизму.
Считать смерть всегда одинаковым простым феноменом - большое заблуждение. В то время, как мы привыкли рассматривать жизнь под множеством форм, смерть мы крайне унифицируем. Касается ли она дерева, собаки, человека - мы рассматриваем ее как один и тот же феномен без вариаций и разновидностей. В действительности все обстоит иначе. Нет двух людей, у которых была бы одинаковая смерть. По очень важной причине смерть не одно и то же для человека, для животного, для растения и для минерала.
Сложно сказать, что смерть в том смысле, который мы ей придаем, в растительном мире не существует, за исключением случаев исчезновения целой породы. Можно утверждать, что она существует не в виде определенной индивидуальности, как-то: дуб, бук и т. д; но только как ботанический род "бук", или род "дуб" и т. д. Правда, некоторые растения, больше чем другие, приближаются к той индивидуальности, которую можно найти в животном мире, но только в зачаточной форме, в некотором роде в форме стремления.
В животном мире смерть, как и жизнь, индивидуализированы; у высших животных смерть аналогична смерти человека. Но только аналогична. По причине большой простоты их систем представлений, животные имеют между последовательными существованиями ту непрерывность, которой не имеем мы. Детеныш собаки или кошка при своем рождении просто как бы внезапно пробуждается. Внимательное наблюдение за животными легко покажет вам эту непрерывность, о которой мы говорили.
Смерть человека, в особенности цивилизованного, является исключительно сложным феноменом. Мы видели, как нечто, называемое человеческим существом, в действительности является симбиозом, сосуществованием различных физических и психических сущностей. Смерть не переживается всем целостным симбиоза тотально, в виде одного удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43