Они жили в этом большом доме как посторонние люди — вежливые, учтивые, но абсолютно чужие и далекие. Если бы не Ханна, то, наверное, Зейн не спускался бы к обеду и не возвращался бы домой к вечеру. Создавалось впечатление, что он просто вычеркнул Элли из жизни. С той брачной ночи он больше не прикасался к ней.Еще до свадьбы Элли предупреждала его, что через месяц покинет этот дом, но нелепые и чудовищные обвинения Зейна заставили ее передумать, и она не могла понять, что заставляет ее упорно оставаться на ранчо.— А почему папа сам не ложится спать? — неожиданно спросила Ханна. Она сидела за столом и рисовала, а сейчас подняла голову и внимательно посмотрела на Элли. — Он так сердито разговаривал со мной, но я не обиделась.Усилия Зейна скрыть раздражение и напряженность, возникшие между ними, а также желание уберечь дочь от надвигающейся опасности возымели обратное действие.— Когда взрослых что-то беспокоит, они кажутся немного сердитыми.— А о чем папа беспокоится?Элли немного подумала и осторожно ответила:— Да эти взрослые всегда о чем-то беспокоятся.— Я не хочу быть взрослой.— Всему свое время, милая.Девочка отложила карандаш и удивленно посмотрела на Элли.— Почему ты называешь меня милой? Только папа меня так называет. Он любит меня. А почему он тебя не зовет милой? Дэйви сказал, что он и тебя любит тоже.— Дэйви не знает, что говорит, — резко заметила девушка.— Знает, знает, — настаивала малышка, — Дэйви уже большой, он все знает.И, обиженно опустив голову, она снова стала рисовать.Элли попыталась заняться делами, но у нее все валилось из рук. Она никак не могла простить себе, что была резка с Ханной. Во всем виноват только Зейн!Элли наклонилась к малышке.— А что ты рисуешь?Девочка опустила руку с карандашом.— Картину.— Что же на ней изображено? Можно мне посмотреть?Ханна поколебалась, но потом решительно протянула Элли листок бумаги.На нем было нарисовано три человечка. У самого высокого были темные волосы, у среднего — желтые, а у самого маленького — рыжие кудри. Рот у человечков был в форме полукруга, концы которого почему-то были опущены вниз.— Объясни мне свой рисунок, — попросила Элли.— Это мы — я, ты и папа.— А почему мы такие грустные? Знаешь, чего нам не хватает?Девочка недоверчиво взглянула на Элли.— Мороженого?Каждый раз, когда Элли уезжала, Зейну казалось, что она больше не вернется. Он пробовал успокаивать себя, убеждая, что без Куппера она не уедет, но тут же вспоминал, что сам предлагал ей привезти коня в трейлере на следующий же день. В конце концов, она могла прислать за ним Уорта.У Зейна заныла спина. Каждый день он вставал с этой проклятой софы совершенно разбитым. А ведь ему принадлежала кровать — огромная, мягкая, уютная. Он вполне мог спать на ней вместе с Элли, как она и предлагала. Стоило посмотреть, как быстро она сбежит от него в другую комнату. А если она не уйдет, тогда ему придется лежать с ней рядом. Зейн прекрасно понимал, к чему может привести одно только прикосновение к ее шелковистой коже. Ему не следовало заниматься с ней любовью даже в их первую ночь. Его заветная мечта жениться на Элли осуществилась, но девушка сыграла с ним злую шутку. Разрушила любовь, которую он пронес через столько лет! Зейн больше уже не сможет никого полюбить. Разве этого недостаточно для нее? Неужели она сделает так, что он потеряет и Ханну?! Никогда он не думал, что настанет день, когда он возненавидит Элли Лэсситер. Глава 7 Войдя в прохладную полутемную прихожую своего дома, Зейн почувствовал аромат готовящегося обеда. Из кухни доносились приглушенные голоса и веселый смех. Он прошел по коридору и остановился в дверях.Элли сидела в неуклюжей позе на стареньком стуле, поставив ноги на маленькую скамеечку. Ханна примостилась рядом на табуретке.— Я думаю, что твой папа не захочет, — сказала девушка.— Захочет, захочет, — настаивала малышка.— Чего же захочет папа? — спросил он.— Папа! — радостно воскликнула Ханна и бросилась к нему.В левой руке она держала пузырек с лаком, а в правой — кисточку. Теперь, когда боль прошла, девочка с легкостью орудовала рукой.— Ты только посмотри, папа, — она выставила вперед ножки. — Элли покрасила ногти мне, а я ей.Зейн опустил глаза. Действительно, ногти на ногах дочери были ярко-оранжевыми, а у Элли — бледно-лиловыми. Он заставил себя посмотреть на жену. Она весело улыбалась ему, и Зейн немедленно насторожился.— Правда, красиво? — с гордостью спросила Ханна. — Мы можем покрасить и тебе. Зейн растерялся.— Да, но я… Элли рассмеялась.— Ну что я тебе говорила? Мужчины никогда не оценят красивые ногти.— Папа, почему ты не любишь накрашенные ногти? — не унималась Ханна.— Мне нравятся накрашенные ногти у девочек, а не у мужчин.— Но Элли не девочка, она уже старая.— Старая? — наигранно возмутилась Элли. — Если я старая, то твой папа совсем древний.Зейн бросил на нее подозрительный взгляд, и у него сжалось сердце. Открытое, доброе лицо. Как могло за ее теплой улыбкой скрываться такое коварство? С трудом оторвав взгляд от ее губ, он обратился к дочери:— Я имею в виду, милая, что мужчины вообще не красят ногти, так же, как и не носят платья.— Мы так хотели быть красивыми на вечеринке, папа.— Какой вечеринке? — Зейн недоуменно посмотрел на жену.— Мы пригласим к нам гостей и купим много-много мороженого, — радостно сообщила Ханна. — Приедет Дэйви и все-все вместе с ним.— Просто соберется вся семья. В воскресенье, пояснила Элли.— Рут не работает по воскресеньям.— Ну и что? Устроим барбекю. Каждый что-нибудь принесет. Мама, Уорт, Грили, Дженни с Томасом.— И Дэйви, — нетерпеливо добавила Ханна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44