Наступать было некуда и не на кого: местные жители считались высоким руководством мирными чеченцами, так как пообещали заезжему генералу содействие в борьбе с «бандитами», накормили его шашлыком, напоили и подарили кинжал, а все обстрелы наших позиций, заминированные дороги и боевые потери списывались на залетные бандформирования.
Когда моя группа собровцев попала в засаду возле соседнего селения, причем огонь по нам велся из этого долбанного «мирного» селения, зажав нас на склоне горы, где мы были как на ладони, нас спас только неглубокий арык, куда мы залегли по уши в грязи. На наш запрос по рации об оказании помощи начальник штаба федеральной группировки, к которой мы были прикреплены, лишь орал, что откуда там могут быть духи? Объяснять было некому и некогда. Выходили из-под огня по одному, дружно прикрывая друг друга во время перебежек. Черт его знает, как, но никого не зацепило…
Так мы и жили, днями прочесывая по наводке агентуры местной милиции подозрительные дома, осуществляя пропускной режим на дорогах и выполняя кучу других задач, при этом, имея одну — единственную цель — остаться в живых. По ночам заливали тоску по далекой мирной жизни водкой, пели песни и засыпали неспокойным чутким сном с мыслями о доме и родных.
Самое страшное было то, что мы не могли понять — кто мы здесь, в Чечне, и что мы тут делаем? Все напоминало какой-то смердящий бизнес, организованный высокопоставленными чиновниками на уровне правительства, и в котором участвовал сам президент. Какие деньги проходили через Чечню — одному богу известно. Но то, что они разворовывались до последней копейки — было ясно даже нашей розыскной собаке.
А что — это удобно — взорвали мост, выделили деньги на новый. Еще раз взорвали — опять выделили. И так до бесконечности. А сколько раз в действительности взорвали, и сколько потратили на восстановление, одному богу известно. Попробуй, уследи, когда таких мостов по Чечне — куча, а кроме мостов еще и вся инфраструктура — дома, учреждения, заводы, школы….
И делался этот бизнес — на крови людей в погонах. Мы отлично это осознавали, но ничего поделать не могли. Это зависело не от нас. И нам оставалось только напиваться и обмывать косточки верхушке страны.
Обычно после третьей стопки начинались рассуждения:
— Да когда же мы из этого дерьма выберемся, мужики?
— Да никогда…. У нас страна чудес, воров, подлецов и идиотов.
— А нас ты к какой категории причисляешь, — смеется кто-нибудь.
— К идиотам конечно, раз мы сами подлецов и воров во власть избираем.
— А чего же ты сам, раз такой умный, в президенты не выдвигаешься?
— Потому что у нас честному человеку невозможно даже зарегистрироваться в кандидаты. Сколько там денег надо внести, чтобы заявиться в кандидаты? А сколько подписей собрать? А среди тех, кто имеет деньги, чтобы оплатить предвыборную кампанию, ни одного порядочного человека нет. Вот и выбираем из кучи подлецов и воров, стараясь выбрать наименьшее зло.
— Прорвет же когда-нибудь этот гнойный чирей?…
— Сомневаюсь…. У нас дерьмо возведено в ранг закона. Даже термины соответствующие появились — президент и его «семья», мэр и его «семья», директор завода и его «семья». Тьфу ты. А этот мэр, с какой-нибудь фамилией типа Лужайкин, считает избравший его город своей лужайкой, на которой пасется он и все его многочисленное стадо. Ему даже воровать не надо. Махнул шашкой — и все финансовые потоки города пошли через банк, где в совете учредителей сидит мэрская жена.
— Какая-какая? Мерзкая?… — хохочут собры.
— Не мерзкая, а жена мэра, дурни! Махнул второй раз — и всеми поставками продуктов в муниципальные учреждения занимается фирма, где директором является племянник мера. Или, если вам нравится — мэрский племянник. И так до бесконечности, машет, машет шашкой…. Бедолага…. Правосудие — карманное. Какой-нибудь прокурор Гавнюков на побегушках. И такая система везде — от малюсенькой фирмочки до президента. Это вам не террористов в сортирах мочить….
Как-то в один из дождливых августовских вечеров, в которые на улице бродят чистые свиньи и куда-то спешат грязные люди, а сама погода наводит тоску и грусть, меня вызвал командир нашего сводного отряда. Когда я вошел и по военной привычке начал докладывать, он устало махнул рукой:
— Присаживайся…
Минуту помолчал, о чем-то задумавшись, потом безо всяких предисловий спросил:
— Про «Черных вдов» слышал?
Я насторожился:
— Да, ГРУ…
«Черные вдовы» представляли собой мобильные группы офицеров ГРУ, состоящие из трех человек и выполняющие самую черную работу в Чечне. Про них ходило немало легенд, к части из которых я относился скептически, а остальные принимал на веру, так как действовали они в основном в тылу противника, выполняя самые невероятные задания и расплачиваясь за это страшнейшими потерями. Говорили, что за год в «Черных вдовах» обновляется до 80% личного состава: кто погибает, кто пропадает без вести, а у кого и «крышу срывает»… Не знаю, кто придумал им такое название, но лучше действительно не придумать. Черная вдова — смерть, и все они были женаты на смерти, которая ходила рядом с ними рука об руку.
— Завтра в 20:00 встречаешься с командиром группы «Черная вдова». До особого распоряжения отвечаешь за организацию взаимодействия с ним, то есть поступаешь в его полное и безоговорочное подчинение. Какие задачи придется выполнять, не знаю, он сам их поставит завтра. Выбрал тебя, как наиболее опытного командира… Людей береги. Ох, и не нравится мне эта «черная вдова», с ней в такое дерьмо можно вляпаться. До завтрашнего вечера твоя группа освобождается от всего, готовьте оружие и снаряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54