Я узнаю, сколько стоят билеты, но ведь у вас с Джефферсоном нет ни одежды, ни других вещей. Не думаешь ли ты, что…
– Я не вернусь в Катлерз Коув, – повторила я, и на моем лице застыло выражение гнева и решимости. – У нас получится. Мы найдем выход. Я пойду работать, и у нас будут деньги. Я сделаю все, что угодно, лишь бы не возвращаться, – уверенно добавила я. – Я буду посудомойкой, буду мыть полы, все, что угодно.
Гейвин пожал плечами, пораженный моей решимостью и твердостью.
– Хорошо, пошли к кассе и узнаем, сколько будет это нам стоить, – сказал он.
– А мне купите игрушку? – спросил Джефферсон. Он залпом выпил остатки молока и доел крошки, оставшиеся от куска яблочного пирога на его тарелке.
– Посмотрим, – ответил Гейвин.
Ему хватило денег на билеты до Лингбурга, но после этого у него осталось только 27 долларов. Джефферсон захныкал, когда мы начали ему объяснять, что нам нужно беречь каждый пенни для покупки еды и такси до Мидоуз.
Наконец, Гейвин успокоил его, купив недорогую колоду игральных карт и пообещав научить его десяткам разных игр во время поездки.
Нам пришлось прождать еще час до отправления автобуса. После того, как Гейвин сводил Джефферсона в туалет, мы снова расположились на скамейках в зале. Пока Джефферсон был занят, забавляясь с картами, я рассказала Гейвину о том, что сделал со мной дядя Филип, опуская ужасные подробности. Он слушал, и глаза его с каждой секундой темнели все больше и больше. Я видела, как выражение его лица из изумленного и жалеющего стало гневным, когда из моих глаз снова полились слезы, они так и жгли глаза.
– Нам нужно обратиться в полицию, вот что, – решил он, и его черные глаза так вспыхнули, что в это мгновение больше походили на отполированный черный мрамор.
– Я не хочу, Гейвин. Я не хочу больше иметь дело ни с дядей, ни с моей тетей, ни с их ужасными детьми, – простонала я. – Кроме того, они всегда найдут способ все запутать и во всем обвинить меня и Джефферсона. Я просто хочу быть от них подальше. Все будет хорошо, пока я с тобой, – добавила я.
Он покраснел на мгновение, а затем снова принял прежний уверенный вид, который напомнил мне папу, особенно его манеру расправлять плечи и грудь.
– Никто больше тебя не обидит, Кристи, никогда, и не только пока ты со мной, – пообещал он.
Я улыбнулась и пожала ему руку. Затем я прижалась щекой к его плечу.
– Я так рада, что ты приехал к нам на помощь, Гейвин. Я больше ничего не боюсь. – Я закрыла глаза и, почувствовав его дыхание, улыбнулась и расслабилась.
Каким-то чудом я снова обрела надежду. Гейвин ехал с нами и развлекал Джефферсона, пересчитывая с ним игральные карты или считая телеграфные столбы, поэтому наше путешествие в Лингбург показалось нам короче, чем оно было на самом деле. Дождь, сопровождавший нас в Нью-Йорке, кончился, и почти на протяжении всего нашего путешествия над нами было голубое небо и белоснежные облака. Однако, несмотря на то, что мы отправились в путь рано утром, из-за многочисленных остановок и задержек мы должны были прибыть в Лингбург не раньше вечера. Мы старались потратить как можно меньше на ланч, чтобы сэкономить деньги. Гейвин заявил, что не так уж голоден, и съел только конфету, но когда мы приехали в Лингбург, у нас осталось только восемнадцать долларов и тридцать центов.
Рядом с автовокзалом стояли два такси, водители которых разговаривали, облокотившись на свои машины. Один был высокий и худой, с длинным лицом и острым носом. Другой же был ниже ростом и более дружелюбный.
– Апланд Стейшн? – переспросил высокий. – Да это почти пятьдесят миль. Платите пятьдесят долларов, – объявил он.
– Пятьдесят? У нас столько нет, – печально сказала я.
– А сколько у вас есть? – спросил он.
– Только восемнадцать, – ответил Гейвин.
– Восемнадцать! Вы не сможете нанять машину до Апланд Стейшн за такие деньги.
Я чуть было не расплакалась от отчаяния. Что нам теперь делать?
– Ладно, – махнул рукой другой, увидев, что мы уходим. – Я живу в двадцати пяти милях по тому направлению и сейчас собираюсь домой. А довезу вас до Апланд Стейшн за восемнадцать.
– Безумный Джо все сделает за деньги, – злобно проговорил высокий.
– Спасибо, сэр, – сказала я.
Мы все устроились на заднем сиденье машины. Это была старая машина с рваными сиденьями и грязными окнами, но она была на ходу.
– К кому вы едете в Апланд Стейшн, ребята? Это место стало почти городом привидений, – поинтересовался водитель.
– К Шарлотте Буф. Она моя тетя и живет в старом поместье Мидоуз.
– Мидоуз? А-а, я знаю это место, только от него мало что осталось. Я не смогу отвезти вас прямо туда. Мои покрышки и амортизаторы не выдержат. Вам придется пройтись немного пешком от главной дороги.
Он рассказывал о том, как маленькие города постепенно умирают, об экономике на меняющемся Юге и почему теперь все не так, как было раньше, когда он был молодым.
Луны не было видно, но звезды светили ярко, и мы еще несколько минут могли рассматривать местность за окном, но уже через полчаса после того, как мы выехали из Лингбурга, сгустились темные тучи, как занавес скрывшие от нас небеса. Дома фермеров и крошечные деревеньки вдоль дороги становились реже, и расстояния между ними увеличивались. Казалось, что мы, живущие в реальности, вторглись в мир сна и сумерек, спустившихся на дорогу. Одинокие сараи и дома, в которых до сих пор жили люди, появлялись и снова исчезали в темноте, и их силуэты то тут, то там виднелись на фоне деревьев или в заброшенных полях. Я представила детей, не старше Джефферсона, которые не меньше его боятся теней, скользящих по полям, когда ветер воет на крыше и дует из всех щелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118