Мы быстро пересекли холл гостиницы, но кроме привратника, сидящего за столом, там никого не было.
– Они, наверное, закрыты, – осматриваясь, предположил Джимми.
Я направилась к столу, госпожа Хилл подняла голову и заметила меня. Я увидела на ее лице волнение, она медленно кивнула головой, когда я подошла.
– О, вы вернулись из школы, – сказала она.
Из ее слов я поняла, что бабушка Катлер уверила всех, что я все еще в школе в Нью-Йорке.
– Куда пропали постояльцы? – поинтересовалась я.
– Постояльцы? Как, вы не знаете? – От удивления она даже приоткрыла рот.
– Не знаю что?
– У вашей бабушки удар, она в больнице, и гостиница закрыта уже в течение недели. Ваш отец так расстроен, что не способен что-либо делать, а ваша мать… Ваша мать тоже очень расстроена.
– Удар? Когда он произошел? – Мисс Хилл чуть не заплакала, – видите ли, – добавила я тихо, – я ничего не знаю.
– Только вчера, постояльцев было очень немного, потому что сезон еще не начался. Ваш отец каждому возместил убытки и, конечно, сохранил нам жалование.
Я посмотрела на Джимми, он покачал головой, не зная что делать.
– Мой отец сейчас здесь или в больнице?
– Он в офисе, с утра еще не выходил. Ему очень плохо, хорошо, что приехали вы. Возможно, потребуется помощь. Бедная госпожа Катлер, – продолжала она, вытирая слезы, – она рухнула прямо за столом в офисе. Люди, подобные ей, всегда сваливаются прямо за рабочим местом. Хорошо, что ваш отец случайно заглянул туда. Как мы волновались, пока не приехала «скорая» и не отвезла ее в больницу. Мы все молимся.
– Спасибо, – я взяла Джимми за руку и повела к кабинету Рэндольфа.
Я постучала в дверь, но никакого ответа не последовало. Я постучала сильнее.
– Кто там? Ну, кто? – раздался дрожащий голос. Я открыла дверь и мы вошли.
Рэндольф сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то искал. Его волосы были всклокочены, как будто он целый день ерошил их руками. Свободная рубашка была расстегнута, вид был не ахти, но тоски заметно не было.
– Извините, – пробормотал он, – я сейчас слишком занят, позже, позже…
Он снова углубился в бумаги, водя по ним ручкой как указкой.
– Рэндольф, это я, Дон, – сказала я, и он вскочил.
– Дон? А, Дон, – он опустил глаза вниз и театрально заломил руки, – ты, наверное, не знаешь… Моя мать… Она… Моя мать никогда не болела, – Рэндольф засмеялся безумным смехом, – никогда не посещала врачей. Я всегда говорил ей, мама, вы должны регулярно проходить медицинскую проверку. У вас так много друзей медиков, и они всегда рады принять. Но она не слушала, говорила, что после посещения врача она чувствует себя больной. – Он снова рассмеялся. – Представляете… Доктора делают меня больной… Но она была как кремень… твердой, – он сжал руку в кулак, – она ни разу не пропустила рабочего дня… ни дня… Даже когда отец был жив. – Он взял бумаги, дико рассмеялся и подбросил их. – Все летит… Все… счета, заказы… дела, о которых всегда заботилась она, ты видишь. Я вынужден был попросить постояльцев и отменить заказы на эту неделю. Я ничего не могу делать, теперь… пока она не возвратится.
– Рэндольф, – я наконец-то смогла его прервать, – ты знаешь где я находилась последние месяцы? Ты знаешь, куда бабушка Катлер отослала меня?
– …? Конечно в школе, училась пению. Это так прекрасно.
Я посмотрела на Джимми, он стоял с широко раскрытыми глазами и ртом.
– Она даже ему ничего не сказала, – одними губами проговорила я.
Потом повернулась к Рэндольфу.
– Ты не знаешь, что я была в Медоуз?
– В Медоуз? Нет, не знаю. По крайней мере, мне так кажется, я в эти дни ничего не соображаю. Ты должна извинить меня. На мне сейчас гостиница, есть конечно Лаура, но ей очень плохо, у нее постоянно врачи, но ни один не может ей помочь, и теперь… Мать… – Он покачал головой, – ох, как холодно, как холодно.
– Я должна увидеть ее, я должна немедленно увидеть бабушку Катлер.
– Увидеть ее? Но она не здесь, она в больнице.
– Я знаю, но почему ты не там?
– Я… я очень занят, очень занят. Она понимает, – он рассмеялся, – но кто понимает ее. Ты можешь пойти. Да, пойди, посмотри на нее и скажи… скажи ей… – он посмотрел на стол, – на прошлой неделе она заказала… повысить на десять процентов, но у меня ничего не получается, что делать?
– Пошли Джимми, он бесполезен.
– Я поговорю с вами позже, – сказал Рэндольф, когда увидел, что мы выходим, – поговорим обо всем.
– Спасибо, – ответила я, и мы оставили его с грудой бумаг.
– Может быть, стоит увидеться с твоей матерью, – предложил Джимми.
– Нет, она еще хуже. Я уверена, не стоит.
Мы подошли к мисс Хилл и узнали, в какой больнице находится бабушка.
Через двадцать минут мы уже входили в госпиталь, в холле нас встретила медсестра.
– Я внучка мисс Катлер, – объяснила я, – меня здесь не было, я только что узнала о случившемся. Мне необходимо увидеть ее, где она?
– Вы знаете, у нее серьезный удар, – сухо сказала медсестра.
– Да.
– Возможно, правая сторона останется парализованной. Пострадал речевой аппарат, она едва произносит звуки.
– Пожалуйста, мне нужно ее увидеть.
– Не более пяти минут, – она посмотрела на Джимми.
– Это мой жених, они никогда не виделись.
Медсестра кивнула и даже улыбнулась, потом она провела нас по больничному коридору в комнату бабушки. Стены были стеклянными, к больной были подведены провода кардиографа, на экране отражалась кривая сердцебиения. Я поблагодарила медсестру, и мы вошли.
С проводами, тянущимися из-под одеяла, бабушка выглядела еще ужасней. Но, если отбросить ужас, наводимый ею, на кровати лежала бледная и старая женщина, тень минувшего. Ее седые волосы обрамляли восковое лицо, глаза были закрыты, на одеяле лежала левая рука с капельницей, пальцы на ней нервно дрожали, на бледной коже явно проступали вены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89