В глазах Михаэля было столько любви, что я потонула в них, но смотреть куда-нибудь еще было страшно. Он сначала просто лежал рядом со мной, не, касаясь, не целуя, не двигаясь. Его грудь была в дюйме от моей. Мое тело дрожало в ожидании контакта. Нетерпение было подобно пытке.
– Ты ошеломляющая, ты слишком красивая, ты подобна цветку, которого нельзя касаться, ибо он увянет. Но я обещал довести тебя до экстаза и я сделаю, это будет счастье двух талантливых, красивых людей, соединенных любовью.
Михаэль крепко поцеловал меня, теперь даже плоть не разделяла нас, с каждым прикосновением его губ, рук меня пронзал электрический разряд, во мне осталось только одно желание. Он с силой сжал мои груди и поцеловал каждую из них, его поцелуи были похожи на капли теплого дождя, руки Михаэля разыскали самое интимное у меня, и я ощутила в себе чужую плоть. Он поднял мои ноги и уложил их на свой торс. Я начала вскрикивать, так как он входил все глубже и глубже. Даже в постели он оставался преподавателем, а я студентом, его горячее дыхание обжигало мою плоть. Он упал вперед, его орган полностью вошел в меня. Дыхание становилось все тяжелее и учащенней. Потом он отодвинулся от меня, некоторое время полежал молча, затем поцеловал меня и встал.
– Правда, замечательно? – спросил он. – Не было ли это самым приятным за сегодняшний день, мы почувствовали взлет к самым большим вершинам! Хорошо? – С некоторым раздражением говорил он, когда я не ответила немедленно.
Но я пыталась мысленно прожить самое великолепное, приятное, как сказал Михаэль, чувство за сегодняшний день. Проблема была в том, что я сомневалась в своих талантах любви.
– Да, ответила я.
Он удовлетворенно улыбнулся.
– Я говорил, что страсть делает нас отчаянными, но сделавшись отчаянными, мы возносимся на такую высоту, что можем презреть любую опасность, наша сущность подвергается полному перевоплощению. Ты будешь великой певицей, – он рассмеялся. – Любовь всегда пробуждает мой аппетит. – Он начал быстро одеваться, я села и собрала свои вещи. – Ты не хотела бы немного перекусить?
– Нет, – ответила я, – спасибо. Но я хотела бы принять ванну.
– Конечно, а пока я что-нибудь съем, а ты допьешь вино, а потом, – Михаэль стал больше похож на преподавателя, чем на любовника, – я вызову такси, чтобы ты успела вернуться до «комендантского часа».
Он оставил меня одну, я закончила свой туалет и пристально оглядела спальню. Только теперь я поняла, где была и что сделала.
Что я сделала!
Я прошла любовь без страха и неуверенности, я разрешила Михаэлю отнести меня в спальню и совратить, но я полагала, я молилась, чтобы его слова оказались искренними. Он видел меня прекрасной, изысканной. Как человек импульсивный Михаэль из области чувств перешел сразу в мир ощущений. Это было хорошо, как и предполагалось два человека вместе достигли блаженства.
И все же, я не могла избавиться от чувства вины. Была ли права бабушка Катлер в своих суждениях обо мне? Повторялась ли история моей матери и певца? Была ли я такой же как мать, которая навечно хотела остаться молодой? Да, подобно моей матери я имела любовником певца. Но Михаэль другой, он должен быть другим. Он не был волшебником, потратившим всю свою жизнь на поиск искусства. Михаэль любит меня, потому что видит свою исключительность во мне. Мы были бы красивы вместе, мы пели бы дуэтом на сцене, и публика запомнила бы нас навечно, так как в наших голосах звучало бы неподдельное чувство.
Нет, решила я, я не буду чувствовать себя плохо, я не буду ощущать свою вину. Все исполнено. Михаэль вступил в контакт с женщиной, я буду гордо носить это имя, хотя бы и тайно, по крайней мере, первое время.
Глава 8
Обеты любви
Я присоединилась к Михаэлю на кухне и наблюдала, как он готовит себе бутерброд и кофе. Он настоял, чтобы я тоже выпила кофе. Михаэль рассказывал, как он доволен работой в школе и как счастлив возвращению в Нью-Йорк.
– Хотя, – сказал он, – я наслаждался путешествием по Европе и работой в больших театрах, история которых уходит вглубь веков. Я собирал там наибольшее количество зрителей. Я пел в Риме, Париже, Лондоне. Я даже выступал в Будапеште, в Венгрии, – хвастал маэстро. Я слушала, загипнотизированная его голосом и историями о путешествиях и выступлениях. Внезапно он приблизился ко мне и пристально посмотрел в лицо. – Раньше, – сказал Михаэль, – когда ты жаловалась на свою семью, то ничего не сказала об отце. Ты находишь его хорошим? Жив ли он?
Я надолго задумалась. Михаэль пустил меня в свою жизнь, провел туда самым интимным путем, путем женщины, он доверял мне, хотел меня. Я не желала, чтобы между нами легла ложь. В его глазах читался неподдельный интерес. Я считала, что для людей, связанных музыкой, любая фальшь недопустима.
– Я не знаю, кто мой отец, – начала я и рассказала всю историю. Он слушал. На лице Михаэля не дрогнул ни один мускул. Мы поменялись ролями, теперь я вводила его в мир правды о моем семействе, о похищении. – Я знаю все, – закончила я, – кроме имени своего отца.
Михаэль кивнул, его глаза были печальны.
– Ваша бабушка сильная, властная, мощная пожилая женщина. Она ни за что не сказала бы тебе имя отца.
– Нет, и моя мать никогда не перешагнет своего страха.
В глазах его сожаление сменилось светом какой-то идеи.
– Возможно, я помогу тебе найти отца, – сказал он.
– О, Михаэль, сможешь ли ты? Как? Это был бы самый лучший подарок! – воскликнула я.
– У меня есть хорошие друзья, агенты, которые знают агентов других певцов и исполнителей, которые находились в гостинице в тот период, по крайней мере, мы сможем сузить круг подозреваемых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89