Мысли кружились в моей голове. День был переполнен столькими событиями – и хорошими, и плохими. Может, бабушка Катрин и была права: лучше не пытаться разобраться в темных вопросах. Обычно они только портят жизнь, лишая ее ярких и свежих красок. Лучше уж думать о счастливых событиях.Например, о моих картинах, висящих в галерее Нового Орлеана… Или вспоминать о прикосновении губ Поля к моим и о том, как он заставил откликнуться мое тело… Или мечтать о прекрасном будущем, в котором я буду писать картины в собственной студии в нашем большом доме на протоке. Конечно, хорошее имеет способность перевешивать плохое, иначе бы мы все, как дедушка Джек, затерялись в своем болоте, которое сами и создали, пытаясь не только откреститься от прошлого, но и не думать о будущем. Глава 3Я хочу, чтобы мы стали семьей Утром мы с бабушкой оделись в наши воскресные платья. Я причесала волосы и перевязала их красной лентой. Пора было отправляться в церковь. Бабушка несла в дар отцу Рашу коробку домашнего печенья. Было ясное утро, шелковистые белые облака лениво пробирались по почти бирюзовому небу. Я глубоко вдохнула теплый воздух, сдобренный солью Мексиканского залива. Этим утром я чувствовала себя особенно бодрой, оживленной и замечала все прекрасное на протоке.Как только мы сошли со ступеней галереи, я увидела ярко-красную спину птицы-кардинала, взлетающей в свое безопасное высокое гнездо. По дороге я заметила, как расцвели лютики в канавах и какими молочно-белыми были маленькие изящные цветочки дикой моркови.Даже вид запасов пищи на зиму, сделанных серым сорокопутом, не испортил мне настроения. С ранней весны и до начала осени добыча этой птички – ящерицы и маленькие змейки – вялились на колючках боярышника. Дедушка Джек рассказывал мне, что сорокопут ест вяленое мясо только зимой.– Серые сорокопуты – единственные птицы на протоке, которые не создают постоянных пар, – рассказывал мне дед. – Нет у них дамочек, изводящих их до смерти. Ловко, а? – добавлял он, прежде чем сплюнуть табачный сок и втянуть большой глоток виски. Что сделало его таким ожесточенным? Я вновь недоумевала. Впрочем, я не долго задумывалась над этим вопросом, потому что впереди показалась церковь – крытый дранкой шпиль, высоко вздымающий над прихожанами крест. Каждый камень, каждый кирпич и каждая балка старинного здания были принесены и с любовью уложены кайенами, которые молились на протоке почти сто пятьдесят лет тому назад. Это наполняло меня ощущением сопричастности истории, традиции.Но как только мы повернули за угол и направились к церкви, бабушка Катрин вдруг оцепенела и выпрямила спину. Перед церковью, собравшись в небольшой кружок, болтали состоятельные кайены. При нашем появлении они прервали свой разговор и посмотрели в нашу сторону, причем на их лицах было явно выражено неодобрение. Это только заставило бабушку поднять голову еще выше, и она ее несла словно флаг.– Уверена, они проходятся по поводу того, каким дураком выставил себя вчера твой дед, – пробормотала она, – но я не допущу, чтобы из-за глупого поведения этого человека была запятнана моя репутация.То, как она отвечала взглядом на взгляды собравшихся, говорило как раз об этом. Люди были рады разойтись и войти в церковь – скоро должна была начаться служба. Я увидела родителей Поля, Октавиуса и Глэдис Тейт, стоящих у края толпы. Глэдис Тейт посмотрела в нашу сторону, и я почувствовала на себе ее жесткий, как камень, взгляд. Поль, болтающий со своими школьными приятелями, заметил меня и улыбнулся, но при входе в церковь его мать заставила его присоединиться к ней, отцу и сестрам.Тейты вместе с другими состоятельными кайенскими семьями сидели впереди, поэтому мы с Полем не имели возможности поговорить до начала мессы. После, когда прихожане проходили мимо отца Раша, бабушка Катрин вручила священнику коробку печенья, он поблагодарил и застенчиво улыбнулся.– Я слышал, вам опять пришлось работать, миссис Ландри, – произнес этот высокий худой священник со слегка подчеркнутой критической ноткой в голосе. – Разгоняли духов в ночи.– Я делаю то, что должна делать, – твердо ответила бабушка, ее губы плотно сжались, а глаза впились в отца Раша.– Пока еще суеверие не может заменить нам молитву и церковь, – предостерег он. Затем улыбнулся. – Но я никогда не отказывался от помощи в борьбе с дьяволом, если эта помощь исходит от человека чистого сердцем.– Я рада этому, святой отец, – произнесла бабушка, и отец Раш рассмеялся. Затем его внимание переключилось на Тейтов и других состоятельных прихожан, делающих значительные пожертвования церкви. Пока они разговаривали, Поль подошел к нам. Я подумала, что он выглядит очень интересным и взрослым в темно-синем костюме и с аккуратно зачесанными назад волосами. Казалось, он произвел впечатление даже на бабушку Катрин.– В котором часу будет обед, миссис Ландри? – спросил Поль. Прежде чем ответить, бабушка перевела взгляд на родителей Поля.– В шесть, – сказала она и пошла поболтать со своими приятельницами. Поль подождал, пока она не отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас.– Сегодня утром все обсуждали твоего деда, – сообщил он мне.– Мы с Grandmere почувствовали это сразу, как подошли. Твои родители узнали, что это ты помог мне отвезти его домой?Выражение лица Поля послужило мне ответом.– Сожалею, если доставила тебе неприятности.– Все в порядке, – быстро сказал он. – Я все объяснил, – он бодро усмехнулся. Поль был безнадежным, неисправимым оптимистом, он никогда не бывал мрачным, сомневающимся или задумчивым, чего никак нельзя было сказать обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22