– Это бы упростило проблему.– Я не утверждаю, что она руководствуется этим мотивом, – добавил он, наклонившись вперед, – но вы могли бы предложить отписать все права на нефть и так далее.– Да, – согласилась я, и в сердце вновь вспыхнула надежда.Бо кивнул.– Она бы с ума сошла, если бы Руби унаследовала Кипарисовую рощу и всю нефть на этой земле. Давай съездим туда и посмотрим, захочет ли она разговаривать с нами. А пока…– Я займусь изучением материалов по делу, – подытожил месье Поулк. Он встал и положил сигару в пепельницу, а потом наклонился вперед и пожал Бо руку. – Знаете, – тихо сказал он, – какую пищу вы дадите репортерам, охотящимся за сплетнями?– Мы знаем. – Бо посмотрел на меня. – Мы готовы на все, лишь бы вернуть Перл.– Очень хорошо. Удачи вам с мадам Тейт, – пожелал месье Поулк, и мы ушли.– Бо, я чувствую себя такой слабой, я так боюсь, – сказала я, когда мы шли из здания к машине.– Ты не можешь предстать перед этой женщиной в таком состоянии, Руби. Давай поедем куда-нибудь и перекусим, чтобы подкрепить тебя. Надо быть сильными и оптимистичными. Полагайся на меня всякий раз, когда тебе понадобится. – Он опустил глаза, лицо его помрачнело. – Во всем виноват я, – пробормотал он. – Это была моя идея, моих рук дело.– Ты не можешь винить только себя, Бо. Я знала, что делала, и хотела сделать это. Мне следовало бы предвидеть, что нельзя плеснуть водой в лицо Судьбе.Он обнял и прижал меня к себе; мы сели в машину и направились в бухту. Пока мы ехали, я репетировала все, что скажу. Мы остановились поесть, но аппетита не было, и Бо пришлось уговаривать меня хоть что-нибудь проглотить.К концу дня солнце скрылось за темные грозовые облака с лохматыми краями, и вокруг становилось все мрачнее и мрачнее. Синее небо осталось позади, и по мере того, как мы приближались к бухте и ожидавшему нас разговору, опасения мои возрастали все больше. Я несколько раз глубоко вздохнула, убеждая себя, что смогу разговаривать без слез.Я показала Бо, как проехать в резиденцию Тейтов. Это был один из самых больших домов в районе Хоума, здание в два с половиной этажа в стиле греческого Возрождения, с шестью стройными ионическими колоннами, покоящимися на пилястровых основаниях, слегка выступающих у края галереи. Там было четырнадцать комнат и большая гостиная. Глэдис Тейт гордилась оформлением своего дома и произведениями искусства; пока Поль не выстроил мне особняк, у нее был самый лучший дом в наших краях.К тому времени, как мы подъехали, небо стало пепельно-серым, а воздух влажным, как будто в нем висели капельки. Бухта застыла, но это было затишье перед бурей. Листья поникли на ветках деревьев, даже птицы притихли и попрятались по укромным уголкам.На окнах были плотно задернуты занавески. Стекла отражали гнетущую темноту, витающую над болотами. Ничто не шелохнулось. Дом был погружен в траур, обитатели его замкнулись в собственном горе. У меня было так тяжело на сердце, что пальцы мои дрожали, когда я выходила из машины. Бо сжал мою руку, желая подбодрить меня.– Давай успокоимся, – предложил он.Я кивнула и постаралась сглотнуть, но в горле застрял ком, как кусок болотной грязи на обуви. Мы поднялись по лестнице, и Бо постучал в дверь медным кольцом. Стук в моем сердце отозвался, наверное, сильнее, чем в доме. Несколько минут спустя дверь распахнулась с такой силой, как будто вырвался ураган. Перед нами стояла Тоби, одетая в черное, со строго зачесанными наверх волосами. Лицо было бледным и измученным.– Что вам надо? – холодно спросила она.– Мы приехали поговорить с твоими родителями, – сказал Бо.– Они не настроены с вами разговаривать, – отрезала она. – У нас траур, а вам двоим просто необходимо создавать проблемы.– Есть несколько чудовищных недоразумений, которые мы должны постараться уладить, – настаивал Бо и потом добавил: – Прежде всего ради ребенка, а потом уже ради всех остальных.Тоби пристально посмотрела на меня. Что-то в моем лице смутило ее, и она расслабила плечи.– Как Перл? – быстро спросила я.– Прекрасно. У нее все замечательно. Она с Жанной.– Ее здесь нет?– Нет, но будет здесь, – добавила она твердо.– Пожалуйста, – просил Бо. – Нам нужно на несколько минут увидеться с твоими родителями.Тоби заколебалась и потом сделала шаг назад.– Пойду спрошу, захотят ли они разговаривать с вами. Подождите в библиотеке, – приказала она и прошествовала через холл к лестнице.Мы с Бо вошли в библиотеку. Там горела всего лишь одна лампа в углу, и при хмуром небе комната была погружена во мрак. Я включила лампу Тиффани у дивана и быстро села, боясь, что у меня подкосятся ноги.– Позволь мне самому начать наш разговор с мадам Тейт, – попросил Бо. Он стоял у дивана, заложив руки за спину. Мы оба ждали и прислушивались, не отрывая глаз от входа. Время тянулось томительно медленно, мой взгляд блуждал по комнате и вдруг замер на портрете над камином, сердце бешено забилось. Это был портрет Поля, который я когда-то нарисовала. Глэдис Тейт повесила его на место ее собственного вместе с портретом Октавиуса «Я слишком хорошо постаралась», – подумала я. Поль выглядел таким реальным, с веселыми голубыми глазами и мягкой улыбкой в уголках рта. Теперь казалось, что он смотрит с лукавым удовлетворением, вызовом, местью.Послышались шаги, и появилась Тоби, одна. Надежда моя рухнула. Глэдис не собиралась давать нам аудиенцию.– Мама спустится, – сказала она, – но отец пока не в состоянии ни с кем разговаривать. Можете присесть, – предложила она Бо. – Это будет не сразу. Она, собственно, не готова к приему посетителей сейчас, – добавила она с горечью. Бо послушно занял место рядом со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102