И превращу этот великолепный дом в гробницу. Я поселюсь там один навечно и умру в полном одиночестве, и рядом не будет никого и ничего, кроме памяти о тебе. – Он распахнул дверь на галерею и сбежал по ступенькам.– Поль, – крикнула я. Невыносимо было видеть его боль и гнев. Но он не вернулся. Я слушаю, как он завел мотор, как зашуршали по гравию шины, и понимала, что сердце у него разбито.Казалось, я приносила вред каждому, с кем соприкасалась. Неужели я была рождена, чтобы причинять боль тем, кого люблю? Я подавила слезы, чтобы не испугать Перл, но почувствовала себя островом в бушующем море. Теперь у меня действительно никого не осталось.Наконец сердце мое перестало стучать, как дятел и я занялась ужином. Ребенок почувствовал, как я несчастна, несмотря на мои попытки скрыть это за делами. Когда я говорила, она слышала это в моем голосе, а когда смотрела на нее, меня выдал мой потемневший взор.Пока варилась еда, я сидела с ней качалке бабушки Кэтрин, уставившись на картину. Лица матери и бабушки Кэтрин смотрели на меня с печалью и сочувствием.Искаженное болью и гневом лицо Поля стояло у меня перед глазами, тревожа, как разлитое в воздухе ощущение бури. Каждый раз, взглядывая на дверь, я видела, как он стоит там, вспоминала его взгляд, когда он произносил сои клятвы и угрозы. Зачем я причинила боль единственному человеку, который хотел любить и лелеять меня и моего ребенка? Где еще я найду такую преданность?– Правильно ли я поступаю, бабушка? – прошептала я, но услышала лишь тишину, нарушаемую причмокиванием Перл.Я покормила ее, но ела она без аппетита, так же, как и я, лишь немного пососала из своей бутылочки, постепенно закрывая глазки. Казалось, она тоже эмоционально измучена. Как будто все ощущения, все чувства передаются ей от меня по невидимым проводам, связывающим мать и дитя. Я уже хотела отнести ее наверх и уложить спать, но только поднялась, как услышала, что подъезжает машина. Фары осветили окна, машина остановилась, открылась и захлопнулась дверца. Неужели Поль вернулся? Если так, нельзя отступать от своего решения.Но тяжелые шаги по галерее подсказали мне, что это кто-то другой. Раздался громкий стук в дверь, от которого содрогнулась вся хибара на курьих ножках. Я медленно вышла из кухни, сердце мое билось почти так же громко, как этот стук.– Кто там? – спросила я.Перл смотрела с любопытством. Вместо ответа гость с такой силой дернул дверь. Что почти сорвал ее с петель. Я увидела, как ввалился этот человек с длинными нечесаными каштановыми волосами, свисающими по его грязной толстой шее. Руки у него были огромные, как две кувалды, под ногтями грязных пальцев скопилась чернота. Когда он появился в свете бутанового фонаря, у меня перехватило дыхание.Хотя я столкнулась с ним только однажды, а до этого лишь видела несколько раз мельком, лицо Бастера Трахо осталось в моей памяти как ужасный ночной кошмар, он был еще безобразнее, чем в тот день, когда пришел с дедом Джеком, чтобы скрепить их уговор, что я выйду за него замуж, если он даст деду тысячу долларов. И что самое отвратительное, дед позволял ему спать со мной заранее, чтобы испытать меня. Как будто я была каким-то товаром.Тогда это был человек лет тридцати пяти, высокий, плотный с толстым брюхом и такими боками, будто под рубашкой у него было колесо от машины. Он еще разжирел с тех пор и черты лица, обезображенные избыточным весом, так расплылись, что теперь он походил скорее на свинью, чем на человека. Только сейчас у него появилась спутанная борода, не стриженная под подбородком и сливающаяся с вьющимися у шеи волосами, благодаря чему он напоминал еще и обезьяну.Когда он улыбался, его толстые губы прятались под усами и в бороде, выдавая отсутствие большинства передних зубов. Оставшиеся были в коричневых пятнах от табака, делая его рот похожим на глубокое, обугленное жерло. Щеки шелушились, напоминая сброшенную змеиную кожу. Их огромных ноздрей торчали пучки волос, а брови соединялись в одну толстую темную линию над выпученными карими глазами.– Значит, правда, – сказал он. – Ты вернулась. Слатерс сказал мне, когда я привез ему чинить свой фургон.Он слегка приоткрыл дверь и выплюнул изо рта жеваный табак. Затем повернулся, широко улыбаясь.– Что вам нужно? – возмущенно спросила я, тесно прижимая к себе Перл. При идее его она начала поскуливать, как щеночек.Улыбка его быстро улетучилась.– Что мне нужно? Ты что, не знаешь, кто я такой? Я – Бастер Тахо, и я хочу получить то. Что мне причитается, – вот, что мне надо. – И он сделал шаг вперед. Я отступила. – Это той ребенок? Милая малышка, ничего. Без меня детей делаешь, да? – Сказал он и захохотал. – Ну, теперь мы это исправим.Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, когда поняла, к чему он клонит.– О чем вы говорите? Убирайтесь отсюда! Я не приглашала вас к себе дом. Уходите или…– Ну-ка, осади лошадей. Забыла, что мне причитается?– Я не знаю. О чем вы горите.– Я говорю об уговоре с твоим дедом Джеком, о тех деньгах, которые я ему дал, перед тем как ты сбежала. Я позволил ему оставить их у себя, потому что он сказал, что ты вернешься. Конечно, я знал, что он старый врун, но я подумал, что деньги неплохо потрачены. Я сказал себе: «Бастер, наступит твой час», и вот он наступил!– Нет, – ответила я. – Я с вами ни о чем не договариваюсь. А теперь – убирайтесь.– Никуда я не уберусь, пока не получу то, что мне причитается. Тебе-то какая разница? Ты без мужа рожаешь детей, нет, что ли? – Он опять расплылся в беззубой улыбке.– Вон! – заорала я.Перл заплакала. Я хотела уйти, но Бастер схватил меня за запястье.– Смотри не урони ребенка, – сказал он с угрозой в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102