Она заставила меня почувствовать себя так неловко, что я поскорее ушла из комнаты.Поль большую часть времени находился в уединении. Мы поняли, что он страшно пьет. Он соглашался видеть только свою семью и прежде всего – мать. Он даже захлопнул дверь перед Бо и мной. Тоби, которая пошла сообщить ему, что я приехала, вернулась и сказала, ему слишком больно смотреть на меня, поскольку я так похожа на Руби. Мы с Бо переглянулись в удивлении.– Теперь уж он действительно переигрывает, – шепнул мне Бо.Я была очень взволнована, но все равно пошла в его комнату. Постучав в дверь, я подождала и, когда он не откликнулся, подергала ручку, но дверь была заперта.– Поль, это я. Открой дверь. Нам надо поговорить. Пожалуйста, – упрашивала я. Бо стоял за моей спиной, чтобы быть уверенным, что никто не подслушает мои мольбы.– Бесполезно, – сказал он. – Он не хочет тебя видеть. Подожди, может, позже.Но я не увидела его до тех пор, пока не наступило время службы. Отчаяние смыло краски с его лица, и оно стало похоже на маску смерти. Он посмотрел на меня пустыми глазами и двинулся дальше, как в трансе. Я сжала руку Бо, бросив на него озабоченный взгляд, и он кивнул. Он постарался приблизиться к Полю раньше меня и поговорить с ним, но Поль не признал его. Он едва узнавал даже своих родителей, и, поскольку вокруг него все время крутились люди, мне трудно было сказать ему то, что я хотела.Церковь была набита битком, пришли не только те, с кем общались и вели дела Тейты, но и люди, которые знали и помнили мою бабушку Кэтрин. У меня разрывалось сердце от взгляда на их лица. Мы с Бо сидели в передних рядах за Полем и его семьей и слушали надгробное слово священника. Каждый раз, когда я слышала свое имя, я вздрагивала и оглядывалась, ни у кого не было сухих глаз в церкви. Сестры Поля плакали навзрыд, но Поль был, как зомби Нины Джексон – тело его застыло, глаза – пусты, отчего у меня по спине пробежал холодок. «Кто в здравом уме мог бы посмотреть на него и не поверить, что в гробу на самом деле Руби?» – подумала я. От этого у меня в животе появилось ощущение пустоты и тошноты.«Я стою и наблюдаю, как люди оплакивают меня, слушая, как обо мне говорит священник, и смотрю на гроб, в котором, как все думают, лежит мое тело», – думала я. Я показалась сама себе призраком и чуть не упала в обморок.На кладбище было еще хуже. Ведь это меня опускали в землю, ведь это надо мной произносил последние слова священник, завершая ритуал. Хоронили мое имя, мою личность. Про себя я подумала, что это – последний шанс крикнуть: «Нет, это не Руби в гробу, это – Жизель. А я – здесь. Я не мертва!»На мгновение мне показалось, что я действительно закричала, но слова замерли у меня на устах. Все, что уже было сделано, отрезало мне обратный путь. «Здесь и сейчас будет похоронена правда», – осознала я.Начался дождь, холодный, сильный. Раскрылись зонты. Поль, казалось, ничего не замечал. Его отцу и мужу Жанны, Джеймсу, пришлось поддерживать его, чтобы удержать на ногах. Когда опустили гроб и священник побрызгал святой водой, ноги Поля подкосились, его отнесли в лимузин и дали холодной воды. Его мать бросила на меня уничтожающий взгляд и быстро прошла мимо.– За это ему будет присуждена награда Академии, – сказал Бо, качая головой. Даже он был вне себя от изумления, а по выражению его лица было видно, что он напуган поведением Поля не меньше меня.– Ты права, – прошептал он мне, когда мы вернулись в машину. – Он так огорчился, потеряв тебя, что тронулся и принял выдумку за реальность. Единственная возможность смириться с фактом, что ты оставила его, это поверить в твою болезнь и смерть, – теоретизировал Бо, качая головой.– Знаешь, Бо, я так обеспокоена.– Может быть, теперь, когда все кончено, когда ее больше нет, он выберется из этого, – предположил Бо, но ни один из нас не был в этом уверен.Мы вернулись в Кипарисовую рощу, чтобы узнать, что с Полем. Доктор пошел в спальню осмотреть его и, спустившись вниз, сообщил, что дал ему снотворное.– Понадобится время, – сказал он. – В таких случаях требуется время. К сожалению, нет лекарств, способных излечить от горя. – Он сжал руку Глэдис обеими руками, поцеловал ее в щеку и ушел. Она повернулась и странно посмотрела на меня, как будто пронзая ледяными иголками. Потом ушла наверх к Полю.Тоби и Жанна забились в угол, утешая друг друга. Люди начали расходиться, стараясь побыстрее покинуть эту юдоль печали. Мать Поля оставалась с ним, поэтому я не смогла бы увидеть его, даже если бы захотела. Октавиус спустился, чтобы поговорить с нами. Он обращался к Бо, как будто тоже не мог вынести моего вида.– Глэдис так же плохо, как и Полю, – проговорил он. – Она всегда так к нему относилась. Каждый раз, когда он заболевал, еще ребенком, болела и она. Если он был несчастен, она тоже страдала. Кошмар, кошмар, кошмар… – шептал он, качая головой и отходя от нас. – Кошмар…– Теперь нам надо уходить, – тихо сказал Бо. – Дай ему день-два, потом позвони. Когда он несколько придет в себя, пригласим его в Новый Орлеан и придем к разумному решению.Я кивнула. Мне хотелось попрощаться с Жанной и Тоби, но они были как две улитки, плотно замкнувшиеся в своих раковинах, ни на кого не смотрели и ни с кем не разговаривали. Мы с Бо направились к выходу. Я задержалась у двери. Джеймс держал ее раскрытой, ожидая в нетерпении, но, прежде чем уйти, я хотела бросить еще один взгляд на великолепный дом. У меня было чувство обреченности. Слишком много я потеряла. Но только в конце следующего дня я обнаружила, как велико это «много». 15. Прощание с первой любовью Ранним вечером следующего дня, когда мы с Бо только собирались занять свои места за ужином, в дверях столовой появился Обри с бледным лицом и сообщил, что мне звонят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102