В пятницу, после школы она зашла ко мне в комнату, когда я переодевалась. Эмили заходила ко мне почти так же редко, как и папа. Я не помню, чтобы мы вместе играли, и когда я была маленькой, а ее просили присмотреть за мной, Эмили всегда приводила меня в свою комнату и заставляла сидеть тихо в уголке, позволяя мне там рисовать или играть в куклы, пока она читает. Мне никогда не разрешалось трогать какие-либо ее вещи, хотя нельзя сказать, что мне этого хотелось. Ее комната всегда была мрачной и темной, с вечно задернутыми шторами. Вместо картин на стенах комнаты висело распятие и похвальные письма от священника из воскресной школы. У нее никогда не было кукол, Эмили никогда не играла в игры и не любила яркие наряды.
Я была в ванной, когда Эмили вошла в мою комнату. Я только что сняла юбку и стояла перед зеркалом в лифчике и трусиках, расчесывая волосы. Мама всегда закалывала их мне по утрам перед школой, и в конце дня было приятно распустить их и расчесывать до тех пор, пока они не будут легко струиться по моим плечам. Я гордилась своими волосами, они доходили почти до пояса.
Эмили вошла в комнату очень тихо, и я не знала, сколько времени она находилась там до ее появления в дверях ванной комнаты. Повернувшись, я внезапно наткнулась на ее пристальный взгляд. Сначала мне показалось, что ее глаза просто позеленели от зависти, но потом взгляд ее быстро изменился, став осуждающим.
– Что тебе нужно? – спросила я.
Некоторое время она продолжала молча разглядывать меня, и ее взгляд просто впивался в мое тело. То, о чем она думала, заставило ее поджать губы.
– Тебе следует носить лифчик меньше размером, – проговорила она в конце концов. – Твоя маленькая грудь так сильно трясется, когда ты идешь, что все могут ее видеть, прямо как у Ширли Поттер.
Семья Ширли Поттер была самая бедная из всех, кого я знала. Ширли приходилось носить поношенные вещи, которые были то узкие, то слишком широкие. Она была старше меня на два года, и любимой темой для разговоров Эмили с близнецами было то, как мальчишки чуть не сворачивали себе шеи, чтобы заглянуть ей в блузку.
– Мама купила это для меня, – ответила я. – Это мой размер.
– Он слишком большой, – настаивала Эмили и, усмехнувшись, добавила, – я знаю, ты разрешила Нильсу Томпсону трогать там, когда вы были вместе в лесу, не так ли? И спорю, это было не в первый раз.
– Нет, это неправда, и ты зря врала папе, что я выходила из леса, застегивая блузку.
– Но это так!
– Нет.
Она бесцеремонно подошла ближе.
– Знаешь ли ты, что случается, когда ты позволяешь дотрагиваться мальчику здесь? – спросила она. – У тебя появится сыпь вокруг шеи и будет оставаться там несколько дней. Такое уже было, и папе достаточно только взглянуть на тебя и увидеть прыщи, и он догадается.
– Я никому ничего не позволяла, – всхлипнула я и попятилась назад. Я ненавидела этот свирепый взгляд Эмили. На ее лице появилась напряженная улыбка. Губы Эмили стали такие тонкие, что, казалось, о них можно порезаться.
– Это семя выскакивает из них, ты поняла о чем я? Даже, если это просто попадет на твои трусики, оно может впитаться, и ты станешь беременной.
Я уставилась на Эмили. Что она имеет в виду, что выскакивает из них? Как это может быть? А если она права?
– А ты знаешь, чем еще они занимаются? – продолжала она. – Они трогают себя и возбуждаются, пока семя не польется им в руки, а потом… потом они дотронутся здесь, – сказала она, показав на место между бедрами – и это так же сделает тебя беременной.
– Нет, – сказала я, но уже не так уверенно, – ты просто стараешься напугать меня.
Она улыбнулась.
– Думаешь, я буду беспокоиться, если ты забеременеешь в твоем возрасте и будешь ходить с огромным животом? Или, когда ты во время родов будешь орать от нестерпимой боли, потому что этот ребенок окажется слишком большим? Давай, становись беременной, – с вызовом проговорила она. – Возможно, с тобой случится то же, что и с твоей настоящей матерью, и мы, наконец, отделаемся от тебя.
Эмили повернулась и направилась к двери. Но вдруг остановилась.
– В следующий раз, когда он дотронется до тебя, убедись, что он сначала не трогал себя, – предупредила она, и я осталась стоять, охваченная ужасом. Меня трясло от волнения, и я быстро оделась.
Этим вечером после обеда, я тихо пошла в папин кабинет. Он был в отъезде по делам, поэтому я могла идти туда без опасения быть застигнутой врасплох. Я хотела узнать из книг о строении мужского тела и мужских органах размножения. Я хотела узнать, существует ли письменное подтверждение слов Эмили. Я ничего не нашла, но мне от этого не стало легче. Я была слишком напугана, чтобы спросить об этом маму, и я не знала никого, кроме Ширли Поттер, которой было известно все о мальчиках и сексе. Мои нервы были так натянуты и напряжены, что я не решилась спрашивать ее об этом.
На следующий день после ланча, как мы с Евгенией и загадывали, я помогла ей сесть в инвалидное кресло, и мы поехали на нашу, ставшую уже обычной, прогулку. Эмили поднялась к себе, мама со своими подругами обедала у Эммы Уайтхолл, а папа все еще не вернулся из своей деловой поездки в Ричмонд.
Когда я поднимала Евгению с кровати, чтобы посадить ее в кресло, то, неожиданно отметила, что ее тело оказалось легким, воздушным, словно пушинка. Ее глаза глубоко запали, а губы были еще бледнее, чем несколько дней тому назад. Но в ней было столько энтузиазма, что недостаток силы не был препятствием для нее, а отсутствие энергии она возмещала восторгом.
Я медленно катила ее по дороге, притворяясь, что нас интересуют розы Чероки и фиалки. Дикая яблоня стояла, окутанная темно-голубым облаком распустившихся бутонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108