Она дразнила меня своим голым телом! Она заманивала меня! Потом села обратно в бассейн и начала осматривать себя с довольной улыбкой. Порочная, бесстыдная тварь! Представил ее повзрослевшую, как она заманивает, показывая свои самые интимные места…Да, матери обязаны учить своих дочерей вести себя достойно, скромно. А моя мать была совсем, как Кор-рин, которая была слабой и никогда не наказывала своих детей. Это сказал мне Джон Эмос.— Твоя бабушка, Барт, погубила своих детей безнаказанностью, и теперь они живут в грехе и попирают правила, установленные Богом!Значит, я обязан научить Синди, как вести себя достойно. Знать стыд, быть скромной. Я пополз к ней на животе. Теперь все ее внимание было приковано ко мне. Голубые глаза ее широко раскрылись. Пухлые розовые губки отделились одна от другой. Сначала она подумала, что я собираюсь играть с ней. Потом ее умишко что-то подсказал ей. Она с испугом приподнялась и напомнила мне застывшего от страха испуганного кролика. Кролика, смотрящего на змею. Лучше буду змеей, чем котом. Змей в Эдемском саду, который поступил с Евой так, как и надо было.— Иди, — сказал Бог Еве, увидев ее обнаженной, — изгоняешься ты из Рая, и пусть мир бросает в тебя камни.Показывая ей язык, как змея, я приблизился вплотную. Это Бог руководил мной. Мать, которая не учила и не наказывала своих детей, сделала меня таким — змеей, которая исполняет волю Божью.Силой воли я пытался сделать свою голову плоской, маленькой и похожей на змеиную. В огромных испуганных глазах Синди показались слезы; она пыталась перебраться через скользкий край бассейна и не могла. Но воды там было не столько, чтобы Синди могла утонуть, иначе бы Эмма не оставила ее.Но… если боа-констриктор, бразильский удав, выпущен на свободу — что против него может сделать двухлетний ребенок?Я перегнулся через край и плюхнулся в воду.— Ба-а-ти! — отчаянно закричала Синди. — Уходи, Ба-а-ти!— Шш-ш-ш, — шипел я.Я обкрутился вокруг ее обнаженного тельца и обхватил ногами ее шейку, пытаясь стащить ее целиком в воду. Ведь я не мог на самом деле утопить ее. Но грешники должны быть наказаны. Такова воля Божья. Я видел, как удав в телевизоре заглатывает свою жертву. Я попытался сделать так же с Синди.Тут какая-то другая змея обхватила меня самого! Я отпустил Синди, чтобы не утонуть — или не быть проглоченным заживо! Господи, отчего ты не спасешь меня?— Какого черта ты делаешь это? — заорал Джори, весь красный от злости. Он так тряс меня, что я перестал понимать, где я. — Я следил за тобой! Я видел, как ты полз, и думал: что у тебя на уме? Ты что, хотел утопить Синди?— Нет! — Я хватал ртом воздух.Просто хотел проучить ее!— Ну да, — усмехнулся он. — Как ты проучил уже Кловера.— Ничего я не делал с Кловером! Я заботился об Эппле, любил его. Я не жестокий… нет, нет, нет!— Отчего же ты так кричишь, если это не ты? Невиновный не станет оправдываться! Это ты убил его! Я вижу по твоим глазам!На меня накатила ярость.— Ты ненавидишь меня! Я знаю!Я бросился на него и пытался ударить, но не смог. Я отступил, пригнул голову и побежал на него, целясь ему прямо в живот. Он не успел разгадать маневр и упал, скрючившись и вскрикнув от боли. Я думал, он убьет меня, и поэтому ударил еще раз. Но я промахнулся. Я никогда не бываю метким. Сила удара оказалась больше, чем я думал.— Это нечестно — бить ниже пояса, — простонал он, такой бледный, что я испугался. — Это грязная игра, Барт.Тем временем Синди вылезла-таки из бассейна и побежала голая в дом, визжа на пределе возможного.— Проклятая порочная девчонка! — закричал я вслед. — Это все из-за нее! Это она виновата!Из боковой двери выбежала в развевающемся переднике, с вымазанными в муке руками Эмма, а за ней — мама в голубом бикини.— Барт, что ты натворил? — закричала мама. Она подхватила Синди, потом полотенце, которое уронила Эмма.— Мама… — всхлипывала Синди. — Там была большая змея… змея!Представьте себе. Она сразу поняла, что я изображал. Не такая уж тупая, оказывается.Мама завернула Синди в полотенце и спустила с рук. В то время я как раз приготовился еще раз ударить Джори, но мама увидела.— Барт! Если ты ударишь Джори, ты пожалеешь об этом!Эмма смотрела на меня с ненавистью. Я глядел то на одного, то на другую. Все, все ненавидят меня, все желают моей смерти.Морщась от боли, Джори пытался подняться. Теперь он выглядел вовсе не красиво и не изящно. Такой же неуклюжий, как я. Он закричал:— Ты дурак, Барт! Полный идиот!Я схватил камень, лежавший у меня под ногами.— Барт! Не смей! — закричала мама.— Скверный мальчишка! Только попробуй брось! — взвизгнула Эмма.Я взвился и бросился на Эмму с кулаками:— Прекрати называть меня скверным! — орал я. — Я не скверный! Я хороший, хороший!Мама, подбежав, схватила меня в охапку и повалила.— Никогда не смей бросаться камнями или бить женщину, слышишь! — кричала она, прижимая меня к земле.В мозгу у меня стояла красная злоба: мама сейчас была для меня олицетворением всех женщин, заманивающих, соблазняющих, обольщающих. Особенно ее полуобнаженное тело со всеми его изгибами вызывало во мне ярость. Малькольм хорошо знал эту ярость, он писал о том, как бы он хотел сделать женские груди плоскими, смять их. Я вообразил себя Малькольмом, и глаза мои стали такими, что мама задрожала.— Барт, что с тобой такое? Ты не соображаешь, что делаешь, что говоришь. Ты стал непохож на себя.Я обнажил зубы, будто пытаясь укусить ее — и в самом деле попробовал укусить. Она несколько раз ударила меня по лицу, пока я не начал плакать.— Ступай на чердак и оставайся там, Барт Шеффилд, пока я не решу, как с тобой поступить!Я боялся чердака. Усевшись там на одну из маленьких кроватей, я стал ждать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107