Нет другого такого актера, как Барт. Он — то, через минуту он — это, единственно, кем он никогда не бывает — это… собой.Я силой воли вложил в свой взгляд столько власти, чтобы заставить Джори заткнуться, но он как ни в чем ни бывало продолжал:— Он предпочитает фантазии реальности, мама, вот и все.— Ничего подобного. Просто я недоволен. Просто в реальной жизни я ничего, ничего не имею из того, что бы я хотел. А в моих играх я всегда выигрываю и получаю все, что захочу. Вот и все.— Они с мамой рассмеялись, и меня охватило бешенство. Это они виноваты, что у меня ничего не получается! Что я взбесился! Проклятие всем, кто смеет смеяться надо мной! Но нельзя ненавидеть всех… я начинаю чувствовать себя плохим человеком. А в своих играх я счастлив. Что такого случится, если я опять пойду к ней? Ничего, абсолютно ничего.Рискуя жизнью, я пробирался через опаснейшие густые джунгли. На каждом шагу меня поджидала смерть. Я мог бы свалиться с дерева. Я мог упасть со стены. Я шел через дождь, снегопад и пургу, ничего не видя, замерзая и падая; снова поднимался и пробивался к ней…Я пришел сюда в пятый раз за эти три дня. Она встречала меня, улыбаясь под вуалью; она одна любила меня так, как никто не любит… Согревающее ощущение счастья охватывало меня, когда она приветствовала меня и раскрывала руки для объятия… Я бежал к ней со всех ног, обнимал ее, я сидел у нее на коленях и позволял гладить себя, целовать и кормить. Я был нужен. Она любила меня, как родного. Сидеть у нее на коленях было удобно, спокойно, и не было ничего страшного, и ничего неловкого в том, что она целовала меня. А ее вуаль щекотала мне кожу. Сняла бы она вуаль!Она даже выделила мне особую комнату, чтобы я держал там вещи, которые она покупала для меня. Она подарила мне два миниатюрных электропоезда с рельсами и прочими штуками; игрушечные машины, игры. И все это для меня одного, чтобы я играл у нее дома, а не у себя.Чем больше мы виделись, тем больше я ее любил. Однажды я встретил в ее любимой комнате этого скрюченного злобного дворецкого, который переставлял ее вещи и бормотал что-то про себя о том, что дураки скоро простятся со своими деньгами. Мне не понравилось, что он хозяйничает в ее вещах. И я не люблю, когда о ком-то говорят за его спиной.— Убирайтесь отсюда! — приказал я, сделав взрослый голос. — Скажите моей леди, что я пришел, а повару скажите, что я сегодня хочу шоколадное мороженое и ванильное, а не кофейное печенье.Он мрачно посмотрел на меня:— Можешь доверять нескольким, можешь никому. Счастлив тот, кто имеет хотя бы одного друга, кому доверяет.Что такое он говорит? Я нахмурился и пытался уйти. Мне не нравилось, как клацают его искусственные зубы, будто они не подходят ему.— Она тебе нравится, не так ли? — зловеще улыбаясь, спросил он, кивая легко головой справа налево, сверху вниз; так что я совсем запутался: чего он хочет? — Когда ты захочешь узнать полную правду о том, кто ты ей и кто она тебе, приходи ко мне.Тут послышались шаги старой леди, и он поспешил из комнаты.Я почувствовал себя виноватым и испуганным. Ведь я хорошо знал, кто я. До сих пор.Не знаю, что делать, чем заняться. Я сел и скрестил ноги, как делал папа, и зажег дорогую сигару, чего папа не делал никогда. Потому что мама не любила, когда курят. Ничего плохого в том, что куришь, нет, подумал я, выдув четыре превосходных кольца дыма — и они унеслись в сторону океана. Они растают только, наверное, над Японией.— Доброе утро, дорогой Барт. Так рада опять тебя видеть. — Она вошла и села в свое кресло.— Вы купили для меня пони? Она забеспокоилась:— Милый мой, я помню, что обещала тебе пони — это твое заветное желание, но я не подумала тогда, как много беспокойств будет доставлять пони и мне, и тебе.— Вы же обещали! — закричал я. Неужели я ошибся, поверив ей? Наверное, она никогда не выполнит обещания.— Милый мой, для пони нужно стойло; к тому же, пони пахнут, и ты тоже переймешь этот запах. Когда ты будешь приходить домой, по твоему запаху Джори и родители легко догадаются, что у тебя где-то есть лошадка. Начнут расспрашивать.Вместо ответа я разрыдался.— Я всю жизнь мечтал о пони, — всхлипывал я. — Всю свою жизнь, и вот теперь я вырасту без пони, так и вырасту, а пони не будет…Всхлипнув в последний раз, я повесил голову и направился к дому, чтобы никогда не возвращаться.— Барт! — позвала она. — Есть такие красивые большие собаки — сенбернары. Они не пахнут… такая собака никогда не выдаст твоих секретов. Сенбернар такой большой, что на нем можно кататься, как на пони. Если ты будешь за ним ухаживать и чистить его, от него не будет никакого запаха…Я медленно повернулся:— Не бывает такой большой собаки, как пони!— Бывает…— Нет! Ты смеешься надо мной! Я больше не люблю тебя! Я пойду домой и больше не возвращусь, пока у меня не будет пони, которого я назову Эппл.— Милый мой, ты можешь назвать своего щенка Эппл. Правда, он не станет есть яблоки, но подумай, как позавидует тебе Джори, когда у тебя будет собака больше, чем у него.Я повернулся к двери. Ненавижу.— Барт, ведь только очень богатые люди могут позволить себе щенка сенбернара.Я нехотя, но будто примагниченный, повернулся к ней. Она взяла меня к себе на колени, и я вновь почувствовал себя там спокойно и уютно.— Можешь называть меня бабушкой.— Бабушка…Наконец-то и у меня была бабушка. Я прижался к ней и ждал, что меня назовут каким-нибудь детским ласковым прозвищем, но она просто начала укачивать меня и запела колыбельную. Я положил большой палец в рот, как я всегда делаю, чтобы заснуть. Как хорошо снова чувствовать себя маленьким, беспомощным; как приятно, когда тебя обнимают и целуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107