Я хочу знать о них все, каждую мелкую деталь, которая может быть обнаружена.Джон нахмурился.— Что за причина? — спросил он. Затем он заметил, что на лице моем появилось раздражение.— Конечно, если ты так хочешь.— Да, это то, чего я хочу, — произнесла я отчетливо. Он быстро кивнул.— Я еду сейчас же.Прошло немногим больше месяца, и мы получили первое подробное сообщение. Джон Эмос привел детектива в библиотеку. Малькольм оставался все еще в своей комнате. Я не хотела ни о чем ему рассказывать до тех пор, пока сама сначала не узнаю что-либо. Детектив был скромным маленьким человечком, который похож был больше на банковского кассира. Позднее мне пришлось узнать, что это было его преимущество. Его никто не замечал. Звали его Крутерс. Он носил очки с толстыми линзами, которые плохо сидели у него на носу и поэтому постоянно соскакивали с переносицы, когда он разговаривал. Я была с ним нетерпелива, но все-таки заставила себя слушать.— Они живут под фамилией Доллангенджер, — начал он. — Поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы обнаружить их.— Мистер Крутерс, меня не интересуют подробности ваших усилий. Вы сообщите мне факты, о которых узнали, — строго потребовала я.— Да, миссис Фоксворт. Кристофер Доллангенджер работает представителем крупной фирмы в сфере общественных отношений. Фирма находится в Гладстоне, штат Пенсильвания. Как я смог понять, его очень ценят, — добавил он.— Общественные отношения? — сказала я.— Конечно, после того, как вы и Малькольм лишили Кристофера финансовой поддержки, он не смог оставаться в медицинской школе, — сказал Джон Эмос.Крутерс уставился на Джона.— Продолжайте, мистер Крутерс, — потребовала я.— Миссис Доллангенджер считают привлекательной женщиной, хорошей женой и матерью.— Матерью? — спросила я быстро.— У них теперь есть сын, около двух лет. Зовут его Кристофер.— Что вы о нем узнали? — спросила я дружелюбно. Сердце мое сильно билось в ожидании чего-то.— Красивый ребенок, — сказал он, — Золотистые волосы, синие глаза. И, очевидно, умный мальчик.— Этого не может быть, — промолвила я и снова села. — Это какие-то другие люди. Возможно, что эти двое — другие Кристофер и Коррин. Да, — сказала я убежденная, что такое возможно. — Вы нашли не ту супружескую пару.— О, но извините, миссис Фоксворт, нет никакого сомнения в том, кто они такие. Не забывайте, что у меня имелись их фотографии. И видел я их обоих совсем близко. Они — ваши Кристофер и Коррин.— Они не мои, — настаивала я.Он посмотрел на Джона Эмоса и замолчал.— Что еще вы узнали о них? — спросила я.— Итак, сейчас миссис Доллангенджер опять в положении, — сказал он осторожно.— В положении?Я взглянула на Джона Эмоса. На его лице снова появилась кривая усмешка. Он кивнул.— На этот раз ребенок будет другим, — прошептала я.— Что вы сказали, миссис Фоксворт? — спросил Крутерс.— Ничего. Я хочу, чтобы вы оставались там и сообщили нам о дне, когда миссис Доллангенджер родит. Я хочу знать все о новорожденном ребенке, вы понимаете?— Да, понимаю, миссис Фоксворт. Я буду продолжать заниматься этим. Она скоро родит.— Хорошо, — сказала я, — вы получите чек завтрашней почтой.Я жестом дала знать Джону Эмосу, чтобы тот проводил детектива.Какое-то время я сидела, переваривая то, что услышала.Затем поднялась и пошла к комнате Малькольма. Прежде чем открыть дверь, я постояла перед ней.— Нет, — подумала я. — Не сейчас. Пока не узнаем о новорожденном младенце. КОНЕЦ РОДОСЛОВНОЙ Шли дни, месяцы, годы, словно сыпались бесконечные песчинки в огромных песочных часах.Я находила облегчение только в молитвах и в работе. Крутерс еще дважды приезжал в Фоксворт Холл — первый раз, чтобы объявить о рождении здоровой девочки, названной Кэти, и второй раз, спустя восемь лет, когда он ошеломил всех, сказав, что родились близнецы, мальчик и девочка — тоже здоровые и безупречные во всем. Похоже было, что семья Кристофера и Коррин просто превосходна. И, действительно, по рассказам мистера Кругерса, в городе их называли Дрезденскими куклами за их красивые светлые волосы, голубые глаза и безупречный цвет лица.Малькольму я никогда не говорила об этих посещениях мистера Крутерса. Удар, который случился с ним, скоро состарил его, хотя теперь, по-видимому, он достиг того момента, когда уже не может быть дальнейшего перерождения.Конечно, изменился его темперамент. Вначале, когда у него произошел удар и сердечный приступ, он еще не утратил боевого духа; тогда он не считал, что такое его состояние останется неизменным. Но теперь, когда он сидел в инвалидной коляске, уже не было и следа того нетерпения и позы, в которой виделась непоколебимость и требовательность, что говорило о борьбе, продолжавшейся внутри него. Вызов, однажды поселившийся в его синих глазах, постепенно исчезал. Глаза его становились тусклыми, как свечи в ночи; их когда-то яркое пламя утрачивалось по мере того, как они теряли энергию, которая их питала.И вокруг него начинали свое движение призраки. Часто я замечала, что он находит удовлетворение в том, что сидит в самом темном углу своей комнаты или фойе. Этот человек, который раньше двигался с такой энергией и силой, что казалось излучает свой собственный свет, теперь сидел в объятиях темноты.Медленно, с усердной решимостью тени Фоксворт Холла предъявляли на него свои права.Хотя его речь улучшилась настолько, что его легко понимали, он стал воздерживаться от разговоров. Его сиделки, а у него перебывало около десяти различных сиделок за все эти годы, научились понимать его жесты и знали, что он хочет, когда он махал рукой или дергал головой. Единственно, когда голос его повышался, так это в то время, как он присоединялся к нашим с Джоном Эмосом ежедневным молитвам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97