Он упрекал Джоэля, что тот режет мясо, как девчонка, а когда Мал возразил: «А я думал, ты хочешь иметь дочку», Малькольм лишь презрительно фыркнул в ответ и продолжал есть свое картофельное пюре.Я помогла служанке убрать посуду со стола. Я поняла по ее брошенным украдкой взглядам, что она также удивляется тому, что мое известие лишь испортило праздник. Но я не собиралась исповедоваться перед служанками. Как только мальчики отправились к себе спать, а Малькольм, как обычно, уехал «по делам» в город, я приготовила праздничную корзину для Алисии, наполненную гостинцами ко дню Благодарения. Обычно я приносила ей обед перед тем, как мы садились за стол, но сегодня нарушила эту традицию. Было уже восемь часов. Я знала, что она наверняка проголодалась.Поднявшись по лестнице, наверное, в миллионный раз, я поставила корзинку на краешек своего «огромного» живота.Когда Алисия впервые увидела меня такой, она расхохоталась. Разумеется, и ей пришлось переодеться в мои платья, сшитые для беременности и уж, если кто и был комичным, так это — она.Конечно, она постаралась укоротить или подвернуть подолы платьев, но многие юбки просто волочились по полу. Лиф платья свисал с ее маленькой груди, а руки тонули в рукавах. Как и во время первой беременности она и на этот раз нисколько не потолстела, поэтому была похожа на ребенка в наряде взрослой женщины. Ее волосы потемнели, но мы их подстригли, и они даже не закрывали шеи.Я открыла дверь и с улыбкой на лице вошла в комнату.— С праздником тебя, Алисия.Она ничего не ответила, но жадно набросилась на корзинку, с силой вырвав ее из моих рук. Она вытащила куриную ножку, откусила кусочек и проглотила. Взяв ложку, она набросилась на все содержимое корзинки и съела все до последней крошки.— А у тебя не прибавился аппетит? — спросила она взволнованно, как школьница, которая сравнивает отметки в дневнике.— Прости? — я не поняла ее вопроса.Она продолжала презрительно посмеиваться. Я никогда не замечала, чтобы раньше она так сладострастно обжиралась.— Твой аппетит, — повторила она, — он не вырос? Иногда мне хочется есть день и ночь, меня так и подмывает подойти к окну и попросить тебя принести мне что-нибудь поесть. Я могла бы съесть все, в огромных количествах, даже плохо приготовленную пищу. Вчера ночью я мечтала о бифштексе, мороженом и печенье. Ты можешь исполнить эти желания? — спросила она, встряхнув головой и прижав к щеке указательный палец правой руки.В последнее время она была здорова, но похоже, что к ней вновь возвращается безумие.— Вряд ли Да и с какой стати? — ответила я, не зная, то ли смеяться, то ли сердиться.Она не ответила, засмеялась и продолжала есть. Мучила ли она меня или пыталась таким образом отомстить мне?— Я ем не больше и не меньше, чем обычно, — ответила я и вышла.Она смеялась за моей спиной, пока я закрывала дверь за собой.С этого дня всякий раз, когда я заходила к ней с необходимыми вещами, она ухитрялась отпустить какой-нибудь комментарий, касающийся моей беременности, как, впрочем, и ее собственной. Она игнорировала все мои замечания и относилась ко мне, как к сумасшедшей. Наконец, я решила высказать ей всю правду в глаза.— Ты, надеюсь, понимаешь, почему я это делаю? — спросила я ее на следующий день.Она сидела возле окна и вязала бесчисленные распашонки, покрывала, носочки. Она уже навязала всего на дюжину младенцев, но вязать не переставала. Самым удивительным было то, что она была так же убеждена, что родится девочка, словно вместе с семенем Малькольм оплодотворил ее своей одержимой идеей. Холодное зимнее солнце струилось сквозь оконное стекло, ярко освещая комнату, но не согревая ее. Конечно, подушки, подвязанные к моему животу, согревали меня. Я гладила себя по животу, давая понять, что я имею в виду. Она посмотрела на меня, в глазах ее заиграло веселье.— Ты делаешь это потому, что Малькольм Нил Фоксворт хочет иметь большую семью.— Но ведь это у тебя будет ребенок, Алисия. И все симптомы беременности присутствуют у тебя, а не у меня.На лице у нее заиграла улыбка.— Неужели ты все еще хочешь родить ребенка? — грубо и язвительно спросила она.— Об этом не может быть и речи, — попыталась я сразу поставить ее на место.Я не терпела ее дурацких вопросов и еще по одной причине: они заставляли меня обороняться, а этого нельзя было допустить. Я была чиста, а она согрешила. Я должна была спасти ее дитя от греха, сохранить его чистым и непорочным. Выражение ее лица не изменилось. Оно стало даже более агрессивным.— Все дело именно в этом. У тебя будет ребенок. Ты должна это испытать. Положи руку на живот и почувствуй, как дитя двигается внутри. Почувствуй, как оно придает тебе силы и помолись за него, как за свое собственное дитя, — добавила она уже с большей решительностью, чем когда-либо прежде за все время заточения.Ее глаза сузились, губы были плотно сжаты. Я попятилась. Казалось, что дышать стало невозможно.— Почему ты не откроешь здесь окно? Она встала и подошла ко мне.— Это — жизнь. Почувствуй ее.Она взяла мою руку в свою и приложила ладонь к своему животу. Некоторое время мы стояли и глядели в глаза друг другу. Она с силой прижалась ко мне. Я не отвернулась, затем вдруг ощутила толчки в ее животе и тут же толчки в своем животе. Я попыталась высвободить свою руку, но она не отпускала ее.— Нет, ты должна почувствовать это. Ребенок твой. Твой.— Ты сошла с ума, — рассердилась я и, наконец, освободилась от нее.— Я делаю это лишь для того, чтобы… отмыть грех твой и Малькольма и убедить людей в том, что этот ребенок — твой. И он будет твоим…Я отошла к двери, ощутила ручку своей спиной и, выскользнув в коридор, побежала прочь, преследуемая ее безумным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97