Черт побери, где этот сценарий?
— Завтра утром, Джон. Даю гарантию.
Зазвонил телефон, и я с чувством выматерился — но это был именно тот звонок, которого ждал Филдинг. Звонил Давид Гопстер. Я вернулся к окну, а Филдинг принялся улещивать и умащивать.
— Как я и думал. Шнекснайдер тут же ему отзвонил. Дело в том, что Гопстер ненавидит Форкнера всеми фибрами души. История длинная... — Филдинг вяло пожал плечами. — Короче, Давид наш. А Геррик на хрен пошел.
— Это хорошо, — сказал я, совершенно искренне.
— Только одно условие. Приколись. Он хочет, чтобы точка была вегетарианская.
— В фильме?
— В фильме. Ну это ж надо...
Я рассмеялся, и Филдинг рассмеялся тоже, своим очаровательным, чарующим смехом. Хохоча, он продемонстрировал свои чистые зубы вплоть до восьмерок (округлые, детские, безупречные), и я оцепенело подумал: черт побери, какой же он красавец. Когда я доберусь до калифорнийских кудесников, когда войду голенький в лабораторию, помахивая чеком, то, пожалуй, я знаю, что скажу. Я скажу: «Чертежи в мусорную корзину. Макеты на свалку. Я остановлюсь на Филдинге. Сделайте-ка мне Гудни. Чтобы как две капли воды».
Как я уже упоминал, с «1984» никаких проблем не было. Аэрополоса №1, организованная без затей, управляемая без особых сантиментов, снобизма или фаворитизма, представлялась как раз по мне. (Я видел себя молодым капралом-идеалистом на службе в Полиции мыслей.) Дополнительный плюс — сексуальный аспект, и все эти обещанные крысиные пытки. Ввалившись на нетвердых ногах в «Эшбери» поздно вечером, я был потрясен, обнаружив, что обитаю в Номере 101. Не исключено, что еще какие-нибудь детали моей жизни тоже наполнятся смыслом, обретут рельефность, если я буду больше читать и меньше думать о деньгах. Но на следующий день времени для чтения у меня не было: я только и делал, что читал.
В одиннадцать часов меня разбудил Феликс, доставивший четыре элегантно переплетенных тома «Хороших денег»— сценарий Дорис Артур на основе идеи Джона Сама. Я заказал шесть кофейников и одновременно прокрутил свой банно-прачечный цикл, как человек-оркестр. Позвонил на гостиничный коммутатор и сказал, чтобы не соединяли, кто бы там ни звонил. Устроился поудобней; из-за плеча у меня с любопытством выглядывала новая лампа на гибкой консоли. Такое ощущение, что последнее время я только и делаю, что читаю. Сижу в номере и читаю, читаю. Только сейчас это было другое чтение. Для работы. Для денег. «1. В комнате. Вечер», — с замиранием сердца прочел я, и понеслось.
Будучи в надлежащей форме, и вдобавок читателем со стажем, я одолел «Хорошие деньги» меньше, чем за два часа. Потом разрыдался, в щепки разнес стул, швырнул полным кофейником в дверь и пнул ножку кровати с такой дикой силой, что пришлось бегать по комнате, зажав рот подушкой, пока не унял наконец вопль. Невероятно, просто не могу поверить... Отчасти Филдинг был прав. «Хорошие деньги» в натуре не сценарий, а конфетка: ни единой логической несообразности, ни одной потери темпа. Диалог энергичный, забавный и соблазнительно уклончивый. Чувство ритма сказочное. При желании со съемками можно было бы уложиться в месяц. Я уселся за стол, придвинул гостиничные блокнот и ручку. Стал перечитывать.
Мать-перемать, ну что за издевательство? Просто не верится. И какая ж это сука так со мной?.. Начать хоть с Гарри, папаши, «Гарфилда» — роли Лорна Гайленда. Во вступлении, до титров, Лорн, осыпаемый градом насмешек, кубарем выкатывается в сырой пижаме из супружеской спальни, одежда мятым комом в руках. Это, фактически, его высшая точка. Дальше все по наклонной. Хотя Лорн вечно похваляется своей эрудицией, богатством и моложавостью, на самом деле (как выясняется) он редкостный невежда, на грани разорения и более или менее маразматик. И как он только на ногах держится. Когда ему наконец удается шантажом залучить в койку молодую стриптизершу (эпизод — обхохочешься), Старый Лорн не в силах поднять свой прибор. Да какое там поднять, Лорн не в силах его найти. Тогда, в слезах бессилия, он поднимает руку на издевательски скалящуюся юную красотку. Та отвечает пинком по яйцам, и Лорн закатывает редкой красоты истерику. Собственно же в сцене драки Лорн Гайленд, в пуховке с капюшоном, получает феноменальную взбучку — притом, что застал противника врасплох, спящим, и разбудил монтировкой по голове. Последние несколько слов Лорна едва слышны — из-под гипсового кокона в отделении интенсивной терапии. Что касается сына, Дуга — что касается Давида Гопстера, — ну, начнем с того, почему он не хочет расставаться с мешком героина: он давно и крепко сидит на игле, что обходится ему в тонну баксов в день. Заядлый курильщик, азартный игрок, беспробудный пьянчуга и (что Дорис хотела этим сказать?) мастурбатор до мозга костей, Гопстер вдобавок оказывается натуральным гуру или кудесником от фаст-фуда, шаманит над кухонными котлами, химичит со смертоносными добавками и клейкими приправами. О характере и масштабе его сексуальных отклонений остается только догадываться, хотя в навязчивом побочном эпизоде Гопстер совершает напару с мамашей «благотворительный» визит в детский дом: следует быстрая смена ближних планов — Гопстер раздает большеглазым оборвышам, гладя их по головкам, шоколадки и игривые щипки.
Переходим к женским образам. Если бы вам приспичило одним словом охарактеризовать суть персонажа Кадуты Масси, на ум немедленно пришла бы «стерильность». Весь образ Кадуты к тому и сводится, насколько она стерильна, фантастически стерильна. Никаких ей дополнительных детей. Никаких ей вообще детей: даже Гопстер (как выясняется в критический момент) — ее приемный сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156