— Ты сможешь рожать? — спросил я.
— Да, — ответила она, — но мне придется принимать гормоны, если я снова забеременею.
— Мне очень жаль, — произнес я.
Она села и обняла меня.
— Мне тебя не хватало, — сказала она. И начала плакать. — Он был шесть сантиметров в длину, сказал врач.
— Когда это случилось?
— Я была три дня в клинике, — ответила Агнес. — Они сделали чистку. Зародышевый материал, сказал доктор. Чтобы не было инфекции. Он был нежизнеспособен. Зародышевый материал.
Я остался на ночь с Агнес, лежал одетым рядом с ней на матрасе и не мог заснуть. Я хотел почитать, но не смог найти ничего, кроме поэтической антологии Нортона и нескольких проспектов. Купоны, позволявшие купить арахисового масла или упаковку хлопьев на десять центов дешевле, были аккуратно вырезаны. Я налил себе стакан апельсинового сока. Кухня была такой чистой, словно ей никогда не пользовались. Холодильник был почти пустым. Я заглянул в шкафы. Среди моющих средств я наше пару резиновых перчаток, на которых фломастером было написано: «Кухня». Из любопытства я пошел в ванную и обнаружил там в шкафчике такую же пару перчаток с надписью: «Ванная». Рядом была стопка пестрых махровых салфеток. Самая верхняя — старая и застиранная, на ней вышито: «Агнес». Я вернулся в комнату. Из ниши, в которой лежал матрас, доносилось бормотание, Агнес ворочалась во сне. Я присел к ее письменному столу, открыл наугад один из ящиков. В старой коробке лежали письма и открытки, рассортированные по отправителям. На каталожных карточках было написано: «родители», «бабушка и дедушка», «дядя и тетки», «Синди». «Герберт».
Была и карточка с моим именем, но за ней было пусто. Я только однажды послал Агнес ничего не говорящую открытку из Нью-Йорка, и ее я видел на кухне, прилепленной на холодильник.
Я вынул из коробки стопку писем Герберта. Сверху лежало несколько открыток, потом шли письма, потом снова открытки, а в конце были два новых письма, последнее очень толстое и, судя по чикагскому штемпелю, пришедшее несколько дней назад. Я заглянул в конверт, не вынимая письма, и прочел: «Дорогая Агнес»… Я сложил письма обратно в коробку и уселся на стуле у окна. В какой-то момент я заснул.
Утром Агнес стало немного лучше, и она встала, чтобы позавтракать.
— Боюсь, ты меня тогда неправильно поняла, — сказал я. — Потом я долго думал об этом. Пытался тебя разыскать.
— Дело не в том, что ты сказал. А в том, что ты оставил меня одну. Что ты просто сбежал.
— Если ты хочешь ребенка…
— Ты не хочешь его по-настоящему. Но теперь это уже роли не играет.
— Может быть, потом, — предположил я.
— Да, — согласилась Агнес, — быть может, потом.
26
Агнес снова переехала ко мне. Выкидыш дался ей тяжелее, чем я поначалу полагал. Когда мы были вместе, то об этом не говорили, но она часто сидела одна в комнате и смотрела в окно. Среди домов проглядывал маленький кусочек озера.
— Что бывает с птицами, когда озеро замерзает? — спросила она как-то раз.
— Я не думаю, что оно замерзает совсем, — ответил я, — или защитники животных пробивают во льду полыньи и кормят птиц. Не знаю.
Агнес еще не приступила к работе. Профессор предложил ей побыть дома до Рождества. Похоже, что он очень ценил ее, а когда она заговаривала о нем, я почти ревновал.
— Он старый, — говорила Агнес.
— Я тоже. Я тоже старый.
— Он вдвое старше тебя.
Я рассказал Агнес о Луизе. Она не сказала ничего, даже не разозлилась. Ее безразличие задело меня.
— Напиши об этом, — предложила она, — продолжай историю и напиши обо всем, что случилось. О ребенке, о прогулках у озера, о Луизе…
— Я продолжал писать. В моей истории у тебя родился ребенок, — сообщил я.
Я не решался показать Агнес то, что я написал. Но теперь она попросила меня об этом сама, а прочитав, обрадовалась, она только считала, что мне надо было выбрать другое имя.
— Как ты хотела назвать ее?
— Имя уже дано. И его не изменишь.
— Я купил книгу о детях, — сказал я.
— Расскажи мне о Маргарет, — попросила Агнес, — если она родилась четвертого мая, то, значит, она… Кто она по зодиаку?
— Телец. Я думал, ты не веришь в астрологию.
— Не имеет значения. У тебя ведь есть книга о знаках зодиака.
Я взял книгу и прочел:
— «Характер тельцов определяет влияние Венеры. Это время окончательной победы весны, и это обстоятельство находит отражение и в личности тельца. Тельцы дружелюбны и уравновешенны, любвеобильны и способны на сильную страсть».
Агнес взяла у меня из рук книгу и стала ее листать.
— Вот, — произнесла она, — «у них блестящие умственные способности и четкая логика. Они часто склонны к математике». Видишь, она похожа на меня.
Я глянул ей через плечо:
— Их девиз: «Чего не знаю, о том не горюю».
— Запиши это, — сказала Агнес, — ты должен дать нам ребенка. У меня не вышло.
Всю вторую половину дня я просидел за компьютером, Агнес была рядом и диктовала или поправляла меня. Наш ребенок рос быстро, через полстраницы он уже начал ходить, чуть позже говорить. Мы написали о том, как ездили к родителям Агнес во Флориду, чтобы показать им внучку, об отпуске в Швейцарии, о детских болезнях, о Рождестве. О трехколесном велосипеде, деревянном конструкторе, куклах, первой книге. Агнес и я поженились, потом у нас родился еще один ребенок, мальчик. Мы были счастливы.
— Я больше не могу, — сказал я наконец, — мы ведь не можем за один день написать всю семейную сагу.
— Тогда пойдем погуляем и подумаем, что там будет дальше, — предложила Агнес.
27
Мы вышли на улицу. В последнее время мы бывали только в парке, но теперь Агнес захотела пойти в город. Была суббота, на улицах — толпы людей, искавших подарки к Рождеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26