Ее лицо было для меня словно незнакомый пейзаж. Закрытые глаза стали двумя холмами в неглубоких кратерах глазных впадин, нос — изящным горным хребтом, равномерно подымающимся вверх, чтобы расшириться и оборваться у рта. Я впервые заметил мягкие ямки по бокам глаз, округлость подбородка и щек. Все ее лицо казалось мне чужим, жутковатым, но гораздо реальнее, чем прежде. Хотя я не касался Агнес, у меня было пугающее и в то же время опьяняюще прекрасное чувство, будто я охватываю ее, как вторая кожа, будто все ее тело разом прильнуло ко мне.
Я не двигался. Последние солнечные лучи исчезли с лужайки, и стало прохладнее. Рот Агнес непроизвольно скривился, по ее лбу пробежали морщины. И тогда она проснулась. Я лег рядом с ней и прижал ее к себе.
— Ты что? — спросила она и удивленно посмотрела мне в глаза.
Я уходил от ее взгляда, но не отпускал ее, прижимался к ней еще крепче и целовал ее шею и лицо. Она заулыбалась.
— У меня было странное чувство, — сказал я, — будто я совсем близок к тебе.
— И сейчас тоже? — спросила она.
Я не ответил, и Агнес тоже не говорила ничего, только крепко прижималась ко мне, словно боялась, что я снова удалюсь от нее. Потом я сказал ей, что люблю ее, но этого было мало, а раз я не знал, какими еще словами описать свое чувство, я снова замолк, и весь вечер мы почти не разговаривали.
12
Моя любовь к Агнес изменилась, она была иной, не похожей на все, что я испытывал прежде. Я ощущал почти телесную зависимость, если ее не было рядом, у меня было унизительное чувство, будто я — только половинка настоящего человека. Во время прежних романов я всегда настаивал на том, чтобы у меня было достаточно времени для себя самого, а сейчас я не мог насытиться встречами с Агнес. После нашей прогулки в парке я все думал о ней и действительно успокаивался, лишь когда она приходила и я мог смотреть на нее, прикасаться к ней. Но когда она была у меня, я словно пьянел, и все окружавшее меня, — воздух, свет, казалось мучительно ясным и близким, даже течение времени становилось ощутимым. Впервые в жизни у меня было чувство, что в меня проникает нечто из внешнего мира, нечто чужое, непонятное.
Я начал наблюдать за Агнес и только тогда сообразил, как мало я ее знал. Я заметил маленькие ритуалы, которые она соблюдала вроде бы бессознательно. Если мы шли куда-нибудь поесть и официант или официантка накрывали стол, Агнес всякий раз поправляла прибор. Когда приносили еду, она немного приподнимала тарелку указательными пальцами, мгновение держала ее на весу, словно пытаясь обнаружить ее центр тяжести, и снова ставила на стол.
Она никогда не прикасалась к чужим людям и избегала их прикосновений. Зато предметы она трогала постоянно. Проводила рукой по мебели и стенам домов, мимо которых проходила. Небольшие предметы она порой прямо-таки ощупывала, будто была слепая. Иногда она нюхала их, но, когда я говорил ей об этом, она словно не помнила сделанного.
Когда она читала, то так сильно погружалась в чтение, что не отвечала, если я заговаривал с ней. И по ее лицу пробегали всполохи чувств, отражения прочитанного. Она улыбалась или сжимала губы. Иногда вздыхала или раздраженно морщила лоб.
Агнес, похоже, заметила, что я наблюдаю за ней, но ничего не сказала. Я думаю, она этому радовалась. Иногда она отвечала на мои удивленные взгляды улыбкой, но без тщеславия.
Через несколько дней после прогулки у озера моя история прорвалась в будущее. Новообретенное чувство окрыляло мою фантазию. Я планировал будущее Агнес, как отец планирует будущее своей дочери. Ей предстояли блестящая защита диссертации и успех в университете. А нам счастливая совместная жизнь. Я уже предчувствовал, что Агнес в моей истории когда-нибудь проснется к жизни, и тогда никакой план не удержит ее от того, чтобы идти своим путем. Я знал, что этот момент придет, если мое сочинение вообще чего-то стоило, и я напряженно ожидал этого момента, заранее радовался ему и одновременно боялся его.
Несколько дней мы не виделись, но я постоянно думал об Агнес и продолжал писать. Когда мой издатель позвонил, чтобы узнать, как продвигается моя работа, я успокоил его, утверждая, что мне не удается раздобыть кое-какие документы. Он сказал, что включил книгу в план издательства на осень будущего года, и я пообещал закончить рукопись до Рождества. Как только закончился разговор, я позвонил Агнес и пригласил ее к себе.
— Приходи в синем платье, — сказал я.
— Ты о чем? — удивленно спросила она.
— Я обогнал настоящее, — пояснил я, — и уже знаю, что случится дальше.
Она засмеялась.
13
На Агнес и в самом деле было короткое синее платье, когда она на следующий день пришла ко мне. Было прохладно, шел дождь, но она сказала:
— Приказ есть приказ, — и только смеялась, когда я стал извиняться.
— «Мы прошли в гостиную, Агнес обняла и долго целовала меня, словно ее охватил страх, что она может меня потерять », — процитировал я. И Агнес обняла меня, как было написано, но только при этом она смеялась, и страха у нее не было. Я высвободился и прошел на кухню, чтобы закончить готовку.
— Тебе помочь? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — «Агнес сидела в комнате и слушала мои компакт-диски, пока я готовил ужин ». — Я купил бутылку шампанского, хотя мы оба особым пристрастием к нему не отличались.
— С чего такое торжество? — спросила Агнес.
— «Для нас это был совершенно особый день. Я решил… » Но сначала давай поедим.
— Это подло, — заметила она, — сначала ты будишь во мне любопытство, а потом…
— Мне очень жаль. Но мы поговорим об этом только после еды.
Разговор пошел о другом, но я заметил, что Агнес была в напряженном ожидании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26