– смеясь, спросил Ной.– А какие у меня могут быть планы? Друзей у меня здесь нет, дождусь, пока мама окончательно спалит ужин, и буду читать. Выбор невелик.– Я собираюсь поужинать со своими друзьями. Можешь присоединиться к нам.Олена отложила книгу и насмешливо подняла брови:– Федерико только сегодня жаловался мне, что ты не хочешь познакомить его со своими принстонскими друзьями. А я чем лучше, а?– Мне просто кажется, что тебе они понравятся.– О… Может быть. – Она бросила унылый взгляд в направлении своей комнаты. – Но, боюсь, мне придется остаться и готовиться к СЭТу. Осталось всего двое месяцев.– Ты хочешь сказать: два месяца.– А почему не «двое»? Это же значит то же самое, разве нет? Эх, ненавижу я этот предмет! И почему французский не стал языком всемирной торговли, вместо того что насадили страдающие отсутствием логики американцы?Ной засмеялся.– Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? Мои друзья будут от тебя в восторге.– Нет, – твердо ответила она. – Спасибо, но нет. Через два месяца я должна стать настоящей ученой дамой. И потом, у меня нет денег.Ной только собрался запротестовать, как из кухни выплыла Гера:– Ной! Ты дома? Поужинаешь с нами?В руках у Геры была сковорода с почерневшими масляными штуковинками, слабо поблескивавшими в тусклом вечернем свете.– Боюсь, у меня уже есть планы на вечер. Но я посижу с вами, если вас это не стеснит.Гера повернулась к Олене и напустила на себя аристократический вид.– Слышишь, как он разговаривает? «Я боюсь, у меня уже есть планы…» – это как в тех книжках, что мы читали с преподавателем английского, когда-то в лучшие времена. Чудесно. Ной не говорит, как эти темнокожие мальчишки на улицах, где только и слышишь: «ниггер», «дерьмо» и «заткнись»!Гера поставила сковороду на стол, открыла морозильник и достала поднос с ледяными кубиками, потом извлекла из-под раковины кувшин с албанским алкоголем.– Иди, Ной, – сказала она, указывая на место во главе стола, – иди посиди с нами, расскажи, каково жить там, на вершине мира.Ной уселся за стол и, вдыхая тяжелые лакричные пары, идущие от его стакана со спиртным, поведал о своей надежде показать Таскани, что мир не ограничивается одним Манхэттеном.– Само собой, Ной, – сказала Олена, – она уже знает, что существует и другой мир. Желая научить ее, как жить, не слишком ли ты много на себя берешь?– Я ее учитель, – ответил Ной, – а значит, это моя обязанность.Мне всегда казалось, что учителя не лучшие кандидаты, чтобы просить у них совета. В конечном итоге все сводится к жалобам на тяжелую работу и маленькую зарплату. Но что касается тебя, ты не слишком много работаешь и хорошо зарабатываешь, так что я уступаю. Возможно, ты и прав.Едва отхлебнув из своего стакана, Олена метнулась к раковине и сплюнула.– Мама! Даже албанцы больше этого не пьют!– Титания! – укоризненно проговорила Гера. – Это не очень благовоспитанно.При слове «благовоспитанно» Олена закатила глаза:– Мамочка, откуда ты?– Что? – переспросила Гера и, повернувшись к Ною, игриво добавила: – Титания завидует, как я хорошо говорю по-английски.– Ха! – Олена снова уселась за стол и поддела вилкой обуглившийся кусочек. – Ну да, примерно.– В общем, я думаю, вы делаете доброе дело. Может быть, вы познакомите Таскани с Титанией, как вы уже сделали для Дилана с Федерико.– Ода, – сухо сказала Олена, – не сомневаюсь, мы с ней станем лучшими подругами. Прошу вас, Ной, сделайте милость!– Думаю, Таскани могла бы много узнать от тебя, – обиженно сказала Гера.– Верно, – согласилась Олена, – например, таблицу умножения.Она весело и зло прищурилась и взяла в рот еще один обгорелый кусочек. Ной смотрел на ее губы, представлял, как прижимает к ним свои, и думал, как убедить ее пойти сегодня с ним.– И что еще важнее, – продолжала настаивать Гера, – ты могла бы многому у нее научиться, Титания. Она вращается в хорошем обществе.– Французы придумали для такого поведения особое название. Не правда ли, Ной? – сказала Олена. – Это arriviste Зд.: приспособленчество, карьеризм (фр).

. Но, видишь ли, мама, в Америке такой способ восхождения по социальной лестнице уже устарел. Здесь каждый рассчитывает только на собственные силы.На лице и у Геры, и у Ноя было написано сомнение.– Ной, – взмолилась Олена, – это же правда, то, что я сказала? Правда?Она искренне жаждала услышать подтверждение, куда девались ее обычная ирония и сдержанность? Похоже, это убеждение очень много для нее значило. И, подумав о том, сколько времени она провела, таская подносы и чистя чужую одежду, Ной понял, что это и должно быть так. Причиной ее сдержанности, ее холодности была гнетущая боязнь навсегда остаться пленницей своего класса, В этом они с Ноем были похожи: они оба пытались преодолеть социальные барьеры, препятствующие их самореализации.– Это правда, – медленно проговорил Ной, кладя руку на ладонь Олены. Ему хотелось почувствовать ее мягкость, успокоить, приободрить. – Сейчас намного больше возможностей для усердного и плодотворного труда, чем то было раньше.– Очень осторожное утверждение. – Олена убрала руку, подняла свой стакан, мрачно посмотрела на прозрачную жидкость и поставила его на место. – Очень, очень осторожное.– Олена пойдет в школу, и это будет чудесная школа, – сказала Гера, заключив изящную ручку дочери в свою широкую ладонь.– И также правда, – продолжал Ной, – что, к лучшему это или нет, решающую роль будет играть то, как успешно она сдаст СЭТ. Скажу вам честно, я знал в Принстоне многих выходцев из стран бывшего Восточного блока и все они прежде учились где-нибудь в другом месте. Я не хочу сказать, что американская высшая школа при поступлении отнесется к тебе предвзято, но вполне может выйти так, что они не обратят внимания на твои документы об образовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102