Фазиль даже предложил свою помощь в поисках киллера. Натан поблагодарил, но отказался. Как только Фазиль ушёл, он вызвал к себе начальника охраны Михаила Рубина. Это был маленький человек, серенький, на первый взгляд абсолютно неприметный, плешивый, в потёртом, мятом пиджачке, который делал его похожим на ученика — двоечника, с постоянно сонными глазами, и острым взглядом из-под прикрытых век. При этом в нем чувствовалась мягкая грация пантеры, сила тигра и мощь змеи, свёрнутой в кольца. Его опасались. Он внушал интуитивный страх. Когда-то в Союзе Михаил входил в состав группы «Альфа», прошёл многие горячие точки, но, как и большинство бойцов, после перестройки, был брошен страной на произвол судьбы, и не долго думая, уехал с семьёй в Израиль. Рубин не был ни сионистом, ни верующим, политикой не интересовался, и своим пребыванием здесь был обязан дочери, которая хотела ехать только в Израиль.
— Миша, приставь «хвост» к Фазилю, — приказал Натан Рубину. — Нюхом чую, это он, его рук дело.
— Сделаем, — сонно отозвался начальник охраны, привыкший выполнять поручения своего босса, выходящие иногда далеко за пределы его прямых обязанностей.
— И ещё. Найди Сергея Быкова, я тебе рассказывал о нем. Проследи за ним. Есть информация, что он вместе с Фазилем ведёт какую-то игру.
— Сделаем, — все так же бесстрастно кивнул Рубин.
— Слушай, Миша, я тебя уже год знаю, ты когда-нибудь улыбаешься?
— Это не входит в мои обязанности, — с хитринкой в глазах ответил начальник охраны.
— Интересный ты человек, — покачал головой Натан. — Непонятный. Тебя бояться надо.
— Только не тебе. Кстати, мои люди усилили твой новый «кадиллак» бронебойной сталью. Стекла тоже.
— Хочешь сказать, что я могу спать спокойно?
— Осторожность никогда не помешает. На воздух взлететь возможность, конечно, существует, но, приземлившись, в крайнем случае, ноги переломаешь.
— Что ж ты раньше не оборудовал?
— А ты хотел, Натан? Можно подумать, что ты собирался жить вечно. Как видишь, ничего вечного нет. Жаль Гену, хороший парень был. У него мать осталась.
Натан нажал кнопку вызова, в кабинет заглянула секретарша, старая мымра Алевтина. Натан выбрал её из сотен претенденток. Своё дело она знала «на отлично», иврит от зубов отскакивал, в документации разбиралась как бог. Цербером стояла на страже натановских интересов.
— Алевтина, скажи бухгалтеру, пусть обеспечит мать Гены по полной программе. Узнай о её проблемах. Чтоб ни в чем не знала отказа. Ясно?
— Хорошо, — она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, Алевтина, позвони Чёрному, то есть, этому, Черныху Женьке, пусть срочно сюда едет.
Секретарша, моргнув выпуклыми, жабьими глазами, вышла из кабинета. Рубин посмотрел ей вслед, достал из кармана сигареты, прикурил, и спросил:
— Интересно, она замужем?
— Миша, я тебя не узнаю, ты интересуешься женщинами? — рассмеялся Натан.
— А я что, рыжий? Мне, между прочим, всего пятьдесят шесть.
— Нет, рыжий — это я, а ты — лысый. Впрочем, не знаю. Кажется, была замужем. А может, и нет. В конце концов, сам можешь выяснить. Ты же у нас контрразведка, тебе и карты в руки. И бросай ты этот, свой «Ноблесс». От него уши пухнут.
— Чем дешевле, тем крепче. Чем крепче, тем лучше, — лаконично отрезал Рубин.
— Ладно, иди, — махнул ему Натан. — Работай.
Евгений в это время был у Ирины, отходил от вчерашней пьянки. Он плохо переносил алкоголь. Ему после той памятной контузии вообще нельзя было пить. Но иногда Чёрный срывался, и тогда шёл вразнос. Правда, он доверял своему организму. Тот сам определяет допустимую границу, через которую переходить не следует. Если бы только знать, где эта граница. И вот теперь Чёрному приходилось мучаться страшным похмельем, тяжёлой головной болью, от которой хотелось биться головой в стенку, и полным безразличием к женским прелестям подруги. Она и не пыталась его соблазнить, хотя и расхаживала по квартире в лёгком халатике, который постоянно распахивался, обнажая голые ноги и чёрный треугольник волос. Евгений любил в него зарываться. От Ирины возбуждающе пахло женщиной, казалось, запах обволакивает все тело, от макушки до пяток, его не передать словами, можно только почувствовать. Если он ласково, еле заметно прикасался пальцами к её шее, она покрывалась мурашками, по коже проходил ток удовольствия, она замирала на несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, а когда он начинал гладить её под коленками, Ира напрягалась, чёрный треугольник становился мокрым, соски твердели… Он облизывал мочки ушей, целовал спину, медленно проводя языком вдоль позвоночника, опускаясь все ниже и ниже… Тогда она ложилась на живот, а Евгений ласково прикасался к её упругим ягодицам, забираясь языком в самые потаённые места, и пил её, пил, до бесконечности.
Но сейчас, даже при всем своём желании, он не смог бы и рукой шевельнуть, чтоб не вызвать приступ тошноты, не говоря уже о том, чтобы поцеловать любимую женщину.
Вчера Ирина ничего не сказала по поводу того, что он завалился к ней пьяный, не собиралась она и сегодня предъявлять претензии. Её другое заботило. Евгений стал скрытным. Он, правда, никогда не отличался особой откровенностью, но после того, как Чёрный связался с Натаном, его постоянно что-то угнетало. И она не могла понять что. Это её пугало. Ирина знала, что лезть к нему в душу бесполезно. Женя был из тех людей, на которых где сядешь там и слезешь. Поэтому она и молчала, ждала, что он сам расскажет. Отпаивала крепким чаем, обливала в душе холодной водой, придерживала голову, когда Женьку рвало…
Зазвонил мобильный. Ирина протянула Чёрному трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99