Иден почувствовала резкую боль за глазами, такую внезапную, что у нее не было времени приготовиться к ней. Разговор о Кэсси был единственным, что могло сорвать это интервью, ввергнуть ее в дурацкие причитания.
Но она сдержала себя, широко улыбнулась.
– Да-а. Она будет ребенком с двойной опекой.
– Сколько ей теперь лет?
– Четыре. Этот год так или иначе был для меня действительно хорошим. Я не так много работала, и это дало, мне возможность распоряжаться своим временем.
– Вы также много отдавались работе над вашим любимым проектом?
– Фонд неблагополучных детей? Да!
– Вы были так интересны в роли Лили Вульф в «Сердце зимы»! Моника круто сменила тему. Она, по-видимому, подумала, что разговоры о детском фонде повергнут аудиторию в сон.
– Благодарю вас!
– Что значит для вас это обращение к зрителю до тринадцатилетнего возраста?
– Освобождение. И опасения. Я не уверена, насколько серьезно буду восприниматься в такого рода фильме.
– Ваш «Оскар» дает основания не беспокоиться об этом. Вы были удивлены, получив его?
Иден произнесла какие-то скромные смиренные слова, которые вылились из нее механически, и о которых она забыла мгновение спустя. Правда состояла в том, что она не была удивлена «Оскаром». Она пришла на премьеру «Сердца зимы» более обеспокоенная тем, что она увидит на экране, чем когда-либо прежде. Но как только фильм начался, как только она увидела, насколько совершенным было ее перевоплощение в Лили Вульф, она поняла, что создала нечто необычайное. Когда все закончилось, и зрители в течение нескольких секунд сидели в безмолвии и растерянности, прежде чем разразиться бешеными аплодисментами, она поняла, что и они это поняли тоже.
– Почему вы были так непреклонны в отказе от участия в сценах с обнажением? – спросила Моника.
Иден подвинулась на софе, желая найти место, куда бы поставить чашку с холодным кофе.
– Это казалось мне слишком резким скачком, – сказала она. – Представьте себе, что вот сейчас я играю десятилетнюю героиню, а минуту спустя верчусь обнаженная в постели с парнем.
– И этим парнем был Майкл Кэри?
Иден почувствовала, что краска подступает к ее щекам.
– Вы покраснели, Иден. – Моника усмехнулась, удовлетворенная.
– Нашу дружбу чрезмерно раздувают.
– И это все? Дружбу?
– Именно так. – Она подумала, что Майкл смотрит это интервью.
Он слышал эти слова от нее десятки раз. Может быть, он, наконец, поверит ей, если она скажет это публично.
– Мне нравится его общество, но я не вступаю в серьезные отношения с кем-либо.
Моника разочарованно покачала головой.
– Вы оба кажетесь созданными друг для друга. Не думаю, что когда-либо, хотя вы и были все время одеты, видела в кино более эротическую любовную сцену, чем сцена между вами двумя в отеле.
Иден улыбнулась, чувствуя, что краска приливает снова.
– Это были флюиды между двумя образами, а не между двумя актерами. «О, Боже, неужели я действительно это сказала? Прости, Майкл».
– Ваше детство, Иден… Это единственная тема, которую вы неизменно отказываетесь обсуждать в интервью.
Лицо Иден стало серьезным.
– И я не собираюсь менять свою политику и на этот раз, Моника. – Она не обсуждала свое детство ни с кем, даже сама с собой. Она чувствовала, как будто кто-то другой прожил ее жизнь до того, как она переехала в Калифорнию.
– Хорошо, позвольте мне изложить вкратце основное. Вы – дочь весьма популярной детской писательницы Кэтрин Свифт, которая умерла, когда вы были совсем маленькой. Как вы думаете, быть дочерью Кэтрин Свифт значило что-нибудь для вашего успеха, как актрисы?
Иден кивнула.
– Это открыло передо мной двери. Это помогло мне участвовать в фильмах, основанных на ее рассказах. Но после этого я двигалась самостоятельно.
– Вы – соавтор замечательного сценария «Сердце зимы». Вы унаследовали писательские таланты вашей матери?
– Надеюсь, да. Это было внове для меня, и нечто такое, что мне хотелось бы делать снова.
– Вы подобны ей во всех отношениях? Я имею в виду, что она обладала репутацией эксцентричной женщины, странной и склонной к затворничеству. И держала людей на дистанции.
Иден проигнорировала необходимость прийти на защиту матери. Она рассмеялась.
– Вы думаете, что я странная и эксцентричная?
– Внешне, конечно, нет.
– И внутри также, – сказала она с долей бравады. Но ей послышался из глубины памяти голос Уэйна: «Кто, черт возьми, настоящая Иден Райли? Я не думаю, что когда-либо встречал ее. Я не думаю, что и вы когда-либо встречали ее».
– Что для вас на очереди, Иден?
Она знала, что уши Нины насторожились при этом вопросе. Нина зависела от нее. Она же отвергала одно предложение за другим. Она говорила Нине, что ни одно из них не было подходящим для нее. Роли были слишком приземлены. Они будут стоить ей ее поклонников. Но правда состояла в том, что после ухода Уэйна у нее не осталось стимулов. Заряда… Энергии…
Она смотрела в тщательно подкрашенные глаза Моники.
– Я не хочу связываться с тем, в чем я не уверена, – сказала она. – Следующая вещь, над которой я хотела бы работать, должна захватить меня целиком… – Образ матери промелькнул в ее мозгу: Кэтрин Свифт сидит за своим письменным столом, наклонившись над пишущей машинкой в рассеиваемом свечным освещением мраке пещеры в Линч Холлоу.
– Иден? – Моника подняла брови. Иден наклонилась вперед.
– Вы упомянули мою мать. Я подумала сделать что-нибудь о ее жизни. – Это звучало так, как если бы эта идея жила в ее мозгу уже месяцы, а не пришла в считанные секунды. Она физически ощутила, как Нина, стоя у стены, выпрямилась, подавшись вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20