Я могу быть чертовски настойчив, если захочу.
Способность Фелерстоуна принимать факты на веру объявила по этому поводу забастовку. Все аспиранты и студенты старших курсов были приглашены им на своего рода прием; он изобильно потчевал гостей шампанским, копченым лососем и олениной и тщетно допрашивал их, пытаясь выяснить, кто же все-таки стал жертвой подкупа, шантажа-или-лести с моей стороны и подрядился написать эту книгу. Но он доставал расспросами совсем не тех, кого нужно; человек, знавший, что к чему, (a) был забыт, (b) умер.
О чем я не напишу 1.2:
Жерар в старой гавани 1.3
Жерар резал правду-матку, не стесняясь моего присутствия. Я уже накормил его и чувствовал себя довольно неуютно, сидя напротив старого приятеля на жестком стуле; он переключился на английский, отчего его манера говорить стала еще жестче.
— Не надо делать резких движений, Эдди. Назад из ада дороги нет, а сковородка под задницу для нас там и так найдется. Отправиться в ад — прямиком, без пересадок, в любой момент, из любой точки планеты — ты можешь всегда. Без всякого предупреждения. Будь ты в Арктике, будь ты в открытом море. Ад для одного, скроенный по индивидуальной мерке, похожий на одиночную койку где-нибудь в больнице: и капля серы не упадет на твоего соседа. Ад, проклятый как Зангарская пустыня, — при этом соседу не перепадет ни песчинки. Эх... Молчи, Жерар, молчи!
О чем я не напишу 1.3:
Жерар в старой гавани
Тут он перешел на немецкий.
— Давай закажи что-нибудь подороже! Не забывай — ты философ первого ряда и к тому же еще подрабатываешь ограблением банков!
Я был несколько удивлен — он-то откуда знает? Даже в те времена, когда Жерар запоем читал все подряд, он практически не тратил времени на газеты. «Если это имеет хоть малейшее значение, я прочту об этом в книге».
Когда мне удалось разыскать Жерара в прошлый раз, он жил в хижине, в деревеньке, где не было электричества, водопровода и прочего — тамошним жителям исторический прогресс и достижения цивилизации были до лампочки, — на промышленную основу там было поставлено только распределение виноградной крови для жаждущих. В те времена, когда мы жили в Тулоне бок о бок, он немало сделал для того, чтобы обзавестись этакой представительной дородностью. Теперь мы являли собой разительный контраст: я раздался до комплекции пивного бочонка, он же выглядел (зоотомически) так, словно с его костей некие производители филе срезали все мясо или — пользуясь сравнением, которое не заденет нежные души вегетарианцев — как старательно обгрызенная сердцевина яблока. В этом возвращении Жерара из небытия (или мое возвращение, если хотите) было нечто, неуловимо напоминающее ощущение, когда вы разглядываете любимый сандвич, купленный в закусочной на углу: сверху тоненький ломтик дружбы — но в этот раз политый какой-то неизвестной вам (и малоприятной) приправой.
— Итак, Эдди, ты собрался покинуть сей мир в дыму и пламени, под залпы салюта, устроенного в твою честь солдатиками из расстрельного взвода? Пожалуй, я тебе завидую. — Он извлек из кармана мятую газету (к газетным сообщениям он обращался как к самому последнему подспорью), развернул ее, разгладив первую страницу — на ней красовался комментированный анонс нашего грядущего тура по банкам Монпелье. — Ад, Эдди, будет тебе в самую пору — будто по твоей мерке кроили.
Я хотел спросить, а у него-то что за проблемы, но вместо того у меня вырвалось:
— Ты, я вижу, сидишь за тем же столиком.
— Угу. Сказал бы я пару ласковых о мире, где цепляешься за привычный столик в кафешке, но, честно говоря, тебе повезло, что ты меня тут нашел. Я, так сказать, только что вновь получил здесь права гражданства — много лет мне даже в этом было отказано. Долгая жизнь имеет свои преимущества: запреты и те остаются в прошлом. В Тулоне появилось новое поколение барменов и завсегдатаев злачных мест. Они уже не зовут полицию при одном только моем появлении на пороге и не суют какому-нибудь бугаю мелочь в ладонь, чтобы тот расквасил мне нос.
Он взглянул на меня:
— Ну. Ты ведь собирался о чем-то спросить?
Проблема Жерара
Его проблема: он допустил ошибку. Величайшую ошибку. Не переспал с девицей. Не дал свершиться адюльтеру. Классическая ошибка в его стиле: соблюл приличия и сохранил верность.
Он женился в юности, однако, будучи самым известным умником в родном городе — учитывая, что жил он в стране, где мыслители в особом почете, — Жерар страдал от того, что постоянно был окружен восхищенным женским вниманием, с которым он просто не знал, что делать.
Его жена вообще-то была на редкость терпима, но у нее был нюх на мужнины шалости, так что порой Ж. приходилось очень и очень несладко.
Как-то в открытом поле Жерар уже готов был предаться радостям улучшения мироздания с очередной напарницей, как вдруг им на голову на парашюте сваливается его жена, которую капризным порывом ветра отнесло за семь километров от того места, где ей следовало бы приземлиться. Ситуация крайне удручающая, особенно если учесть, что он сам же подначил в тот раз жену прыгнуть развлечения ради (чтобы сбыть ее хоть куда-нибудь) и что «дрянь, ожидающая тебя, коль ты застигнут в чистом поле с голой красоткой, с которой не занимался любовью, ничуть не меньше, чем если бы тебя заловили на том же месте с красоткой, прелестям которой ты успел порадоваться, а меня зажопили в поле с голой красоткой, с которой я не занимался любовью».
Можно было с одного взгляда сказать, что Жерар опять поссорился с женой. Он ходил бледный, страдающий угрызениями совести и воздерживающийся от всяких приключений на стороне, покуда жена не возвращалась под семейный кров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126