Право слово, если бы это случилось где-нибудь в гостевом флигеле или в дальней части дома, я бы оставил все как есть, и пусть разбираются слуги, но эта уборная находилась на перекрестке основных коммуникаций хозяев, и я живо представлял себе, как Лонг входит в туалет и упирается взглядом в мое шедевральное произведение. Это казалось непоправимо ужасным — даже для мира, где дети умирают от голода. Я провел там еще час, пытаясь замести следы и заставить это позорище убраться с человеческих глаз. Должно быть, у хозяев зародилось опасение, а не ширяюсь ли я в толчке, потому что в конце концов передо мной возник шофер.
Нагреть руки на этом визите нам не удалось.
Зато когда на сцене появился этот японец, мы отправились в Сохо в восточную забегаловку с циновками на полу и головами божков, вырезанными из дерева зори, где играли в застольные игры типа «бутылочки», спорили, кто кого перепьет, и вели себя столь отвязно, что я даже позабыл: мы находимся в Соединенном Королевстве Великобритания. В три часа ночи, когда нас уже хотели оттуда вышвырнуть, Хироши (который был настолько богат, что прочие миллионеры бледнели, когда он входил в комнату) купил это заведение с потрохами (и, кажется, подарил его нашему шоферу в качестве чаевых). «Англия, как и Япония, — островная страна», — сказал он мне. Вот и все. Для меня открылся бездонный источник денежных поступлений.
Фелерстоун в бешенстве кусал локти. Он должен был ехать в Америку окучивать еще одного миллионера. Рейс отложили, и целый день ему пришлось ошиваться в Хитроу, ожидая, когда же объявят посадку. В Штатах его встретили в аэропорту и привезли в дом этого денежного мешка. Дом представлял собой двадцатикомнатный особняк, где семнадцать комнат из двадцати отличались отсутствием мебели и голыми стенами. В комнате Фелерстоуна отсутствовал также обогреватель, тогда как за окнами стоял январь: при том что хозяин, Нэш, в своей комнате установил паровое отопление. «Чувствуйте себя как дома», — любезно предложил он.
Исследовав кухню, Фелерстоун обнаружил открытый пол-литровый пакет молока и три побелевшие от старости плитки шоколада. Шоколада «Херши». На ужин была пицца, доставленная на дом разносчиком. «Мне нравится простая пища. А вам?» — поинтересовался хозяин. Фелерстоун обнаружил в ящике буфета целую стопку льготных купонов на заказ пиццы, когда Нэш отправился на ленч, оставив гостя «работать в тишине».
Затем состоялась беседа по душам.
— Я, знаешь ли, выслушан достаточно чуши от студентов, но это... это... нечто невыносимое... убийственный вздор; лишь мысль о пожертвовании или о трапезе мешала мне встать и уйти, да еще тот факт, что идти мне было абсолютно некуда.
До ближайшей точки, где можно было бы перекусить, от особняка было миль десять, а Нэш уверял, что машина неисправна, и предлагал Фелерстоуну заказать такси. Однажды утром Фелерстоун вошел в кухню и обнаружил на полу дохлую крысу. «Тут до меня дошло: она сдохла от отчаяния».
Истратив все до последнего цента, Фелерстоун сделал открытие: Нэш — серийный зануда. Он заманивал ученых в свой особняк, чтобы там изгаляться, вываливая на их головы свои теории, касающиеся истории, экономики и американской внешней политики. Бедняги же вынуждены были все это терпеть и внимать хозяину либо в силу того, что им не на что было уехать, либо потому, что они тщетно надеялись на даяние. Репутация Нэша была столь ужасна, что в последнее время ему приходилось выписывать свои жертвы из Лондона, Берлина, Замбии.
Фелерстоун сам заплатил за такси, доставившее его в аэропорт: лимузин хозяина все еще был неисправен. Накануне он был вынужден совершить десятимильную пешую прогулку до ближайшего магазина. «Меня приперло. Я больше не мог: мне нестерпимо хотелось выбраться из дома и хотя бы взглянуть на нормальных людей».
Охотясь на толстосумов, ты либо выигрываешь вчистую, либо сидишь в дерьме. Что из двух — вопрос сноровки.
Курощение Корсиканца 1.2
Юбер спустился к машине взять сумки и прочий скарб. Увидев, как Юбер в одиночку тащит тяжелый мешок цемента, один из соседей Корсиканца вызвался помочь. «Мы затеяли небольшую переделку в квартире», — пояснил доброхоту Юпп.
Квартира была из числа оснащенных двумя ванными. Юбер весьма ответственно подошел к затеянной им переделке. Пол в прихожей был покрыт аккуратным слоем тапирова навоза толщиной в пару дюймов (несколько воспитанников приюта, через который прошел Юбер, организовали в Бретани ферму, на которой выращивали тапиров). «Тут важно проявить оригинальность». Найдя в квартире мощную дрель, Юпп позаботился о том, чтобы все стены были покрыты перфорацией в виде зияющих здоровенных дыр. При этом он сжег проводку. Апельсиновое деревце, заботливо лелеемое многие годы в своей кадке, стоящей на полу, было удобрено коньяком и принесено в качестве жертвы всесожжения. Сливные отверстия в туалете, раковинах, ванных были тщательно зацементированы. Некоторые предметы обстановки Юбер приклеил к потолку. Все это отнюдь не было проявлением враждебности: Юбер был слишком добродушен, чтобы учинять в квартире погром. Просто все обернулось так, а не иначе — только и всего.
Я занимался тем, что листал альбом эротических фотографий Зипетта. В альбоме был представлен исключительно ранний творческий период фотографа. Для меня это было трогательное прикосновение к претенциозности эпохи fin-de-si?cle — особенно если смотреть глазами человека fin-de-millenium. Все еще не оправившись после контакта с незваным голосом, я чувствовал себя так, что мне было все едино: философский текст передо мной или голая задница, поэтому я резонно предпочитал смотреть на голые задницы (хотя на полке у Корсиканца и стояло довольно неплохое издание Монтеня).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126