А может, это просто такое надувательство в масштабах страны. Медики, так сказать, греют руки...
* * *
На Жослин моя физиономия произвела сильное впечатление.
— Если это маскировка, она тебе удалась! Я бы ни за что тебя не узнала!
Некоторое время мы были заняты тем, что пытались найти оптимальный метод улучшить мироустройство, потом Жослин отправилась на кухню и вернулась с бутылкой «Zede» в руках.
— Можешь поздравить меня с днем рождения!
— Ну вот, а я и не знал... Явился без подарка...
— Брось. Одари меня частичкой мудрости — и все...
— Мудрости? Если бы я знал, что это такое... Я бы вцепился в нее обеими руками.
— Всем нам дается по частичке мудрости. Мне бы в двадцать шесть лет начать отсчитывать возраст назад. Сейчас бы я добралась до шестнадцати... Теперь я знаю, как определить, хороший человек рядом с тобой или нет, и как прибрать его к рукам.
Она принялась красить ногти. Они врезались мне в память, еще когда я грабил банк: каждый был накрашен своим цветом. Особенно сильное впечатление производил черный, но я обратил внимание, что каждую неделю черным лаком Жослин красит другой ноготь.
— Я начала так их красить из-за моего первого дружка. У него хватило ума умереть раньше, чем он мне разонравился, прежде чем ухитрился сделать мне больно. Потом он стал для меня чем-то вроде идеала — и это мешало мне жить. Тогда я решила, что, чем вечно его оплакивать, пусть некая часть меня всегда носит по нему траур. А потом — потом я прибавила другие цвета: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, темно-синий, фиолетовый и белый. Чтобы напомнить себе: в жизни есть много всего другого, кроме смерти. И чтобы поизводить шефа — он просто бесился, глядя на мои руки.
— А ненакрашенный ноготь?
— Может, я не крашу его, потому что нет теории, которая бы все на свете объясняла, а может, его цвет просто-напросто невидим...
В постели с «жучком»
— Разведясь во второй раз, я решила разобраться — а что же на самом деле творится между мужчиной и женщиной. Сам знаешь, как важно число три; представь, что делают с человеком три неудачных брака. Поэтому я больше не выйду замуж — пусть даже это значит, что я что-то упустила... Но я хотела отрешиться от собственного опыта. Взглянуть на дело так, словно это — солидный академический предмет для изучения. Я хотела взглянуть на частную жизнь других людей — тогда у меня был бы материал для сравнения. Я открыла маленькую гостиницу.
— Ты что, поставила «жучки» в номерах?
— Именно.
— И как, узнала что-нибудь стоящее?
— По большому счету — нет. Главный урок, который я получила: как же тяжело следить за людьми! После этого я не удивляюсь, почему полицейские государства с трудом сводят концы с концами. Слежка требует массы усилий. А в результате — ничего интересного. За два года я лишь узнала, что пары просто одержимы какой-то страстью к выяснению отношений; они могут ссориться по любому поводу. Не знаю, как насчет ангелов, но что до ссорящихся любовных пар — штук пятьсот на острие иглы точно поместится. И еще одна деталь: как они принимают ванну. Не устаешь удивляться: что только не вытворяют люди в ванной.
Она подошла к бюро и, достав из его недр пачку бумаг, протянула ее мне.
— Потом я продала гостиницу. После этой истории. У меня остановилась пара. Лет двадцати. На вид — французы. Но стоило им войти в номер, как они перешли на другой язык.
— И что же это был за язык? — меланхолично спросил я, разглядывая страницы с текстом. Это была фонетическая транскрипция, ничего мне не говорившая.
— Убей бог, не знаю. Самое интересное, что, похоже, этого не знает никто. Я посылала кассету с записью и расшифровку во все университеты. От Албании до Зимбабве. Никакого толку — никто не знает.
— И как выглядела эта парочка?
— Я же сказала — как молодая французская пара. Они остановились-то всего на одну ночь. Я пыталась навести справки по адресу, который они дали при регистрации, но там о них знали не больше, чем мне удалось узнать об их языке.
— Какие-нибудь заговорщики?
— Ангелы.
— Неплохо овладевшие французским? Существа неземного происхождения?
— Пара, замкнутая на себя. Совершенно самодостаточная. Нация из двоих людей.
Еще порция откровений
— Должен сказать, когда я увидел тебя в банке, я подумал, что ты не вписываешься в тамошнюю обстановку.
— Нет, это я, увидев тебя в очереди, подумала, что ты не вписываешься в обстановку.
Она опять подошла к бюро:
— Здесь хранится вся моя жизнь.
В это я вполне мог поверить: Жослин во всем любила порядок. Она вытащила на свет какую-то картинку. То был не очень удачный черно-белый снимок — из тех, что делают в фотобудках на ярмарках: плохо кадрированный, лицо уползло куда-то вбок. На меня смотрел молодой парень, склонный к полноте, небритый, воротничок рубашки съехал на сторону, взгляд — похмельный, губы сжаты в подобии усмешки вроде: и что же еще вы от меня хотите?
— Это он. Чересчур лихо разогнался на мотоцикле и въехал прямо в вечность, а я осталась маяться: после него все остальные мужчины казались не тем. И когда я увидела тебя стоящим в очереди — пусть ты старше, толще, из другой страны, — я подумала: «Ну вот ты и вернулся».
* * *
Потеря телефонной связи с друзьями 1.1
В сознании возникает рассеянная мысль: а не позвонить ли мне кому-нибудь? Я снимаю трубку, слушаю гудки.
Мне все больше кажется — единственное, по чему я буду скучать, это по моим друзьям. Исключим из рассмотрения сам спазм ужаса, что сопутствует мысли о превращении в труп, меня скорее удручает потеря горсточки людей, с которыми я мог поговорить по душам. На то, чтобы ими обзавестись, уходит вся жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126