Ты
ведь тоже: только-только с дороги, вот и отдохни пока. Не скучай, носа не
вешай...
— Может, его приложить чуток? — подал голос Эриков спутник.
— Не может! — отрезал Эрик, вцепившись Юппу в вихор на затылке (Юпп,
увы, так и не сделал себе приличную стрижку), резким движением приподняв ему
голову и глядя прямо в глаза. — Мы еще хотим от него кое-что услышать. А ты
так приложишь, что потом только в гроб человека класть. Зачем обижать
человека... Вопросами всякими доставать... Пусть себе повисит несколько
часов спокойно. Потом сам все расскажет.
— Боюсь, мы к тому времени будем вынуждены вас покинуть... — спокойно
заметил Юпп.
— Не понял?!
— Твои дружки, когда меня брали, слегка засветились. Профессор скорее
всего уже сюда едет.
— Никто ничего не видел, не дрочи, — вмешался один из этих, что стояли
ко мне спиной, в зародыше давя каблуком Юпповы надежды.
— И ведь не врет, — усмехнулся Юпп, скосив на бугая глаза. — Только
ведь где ж тебе заметить, тоже мне — святая простота!
— Ну, если и профессор соизволит прийти, я буду только рад перекинуться
с ним парой слов. — Эрик был сама любезность.
— Я бы на твоем месте не очень радовался. Он будет в ярости.
— Уже боюсь. К нам пожалует разъяренный философ! Подумать только!
— Он не философ. Это всего лишь шутка. Он служил в Иностранном легионе,
но не прижился там. А все из-за склонности убивать людей раньше, чем об этом
попросят. Слышал про трех косоглазых, которых в прошлом месяце порешили в
Арле?
— Наркота, что ль?
— Ну да, все уши развесили — наркота, наркота. А мы просто заехали на
денек в Арль. Оставили машину на стоянке, подходим потом... Я-то ничего не
заметил, а профессор — «тут, мол, царапина на крыле». Старик на
скамейке говорит, это вьетнамцы парковали машину — и задели. А теперь сидят
в баре на углу. Мы — в бар: там и впрямь — три вьетнамца за столиком. Проф
не стал тратить время на выяснения: чья машина, кто за рулем сидел? Всадил
каждому по две пули в голову. «Чтобы наверняка», — говорит.
Эрик слегка придвинулся к Юппу: этак доверительно-заинтересованно, как
прущий навстречу вам трактор.
— В Арле, говоришь?
— Угу.
— Месяц назад порешили?
— Ну.
— Троих узкоглазых?
— Троих.
— Странно. А я думал, это я их кокнул. Или, может, вам другая какая
троица попалась? Н-да... Видно, совсем неудачный денек для
франко-вьетнамских отношений выдался.
Крыть Юппу было нечем. Эрик какое-то время сверлил его взглядом, а
потом расхохотался:
— Загибать, Юпп, я и сам могу. Не хуже тебя.
Все критяне лжецы
Какое любопытное развитие парадокса о критском лжеце, мысленно отметил
я, вслушиваясь в этот диалог.
Заодно я задался другим вопросом: чего ради Юпп пустился меня
рекламировать? Они, конечно, и так не очень-то ему поверили, но что с ними
будет, когда они увидят меня?!
Где я допустил в жизни ошибку?..
Моя жизнь: просто-напросто просрана. Мне следовало лет в восемнадцать
записаться в стрелковый клуб и не вылезать оттуда часа по три-четыре, изо
дня в день. Тогда сейчас я бы мог вальяжно явиться перед этой публикой -
этакий наделенный всеми полномочиями представитель провидения, -
перестрелять кого надо и отправиться завтракать.
Трепещите, мы идем!
Эрик уехал — по случаю чего один из его клевретов принялся
пересчитывать Юппу ребра бейсбольной битой. Забавно: при всем своем
высокомерии по отношению к американцам французы рабски подражают им в
культуре.
Замечу — терпение тоже порой вознаграждается. Видно, госпожа Фортуна
устроила в тот день незапланированный бенефис. Расклад: я и мое недоумение
против двух бугаев, оставленных стеречь одного незадачливого налетчика,
болтающегося под потолком, как люстра. В глубине души я чувствовал досаду на
Эрика — ему, видите ли, приспичило уехать, а я отдувайся: теперь у меня не
осталось никаких оправданий бездействию. Не мог же я и дальше тешить себя
шальной мыслью, будто двое верзил тоже отлучатся на полчасика, предоставив
мне спокойно снимать Юппа с цепи.
Я еще малость подрожал в своем укрытии. Секунды текли, как капли меда:
медленно, полновесно. Я медлил уже минут десять. А нужно-то было: встать на
ноги и открыть огонь. От бугаев меня отделяло метров пять-шесть. Надо быть
полным олухом, чтобы не попасть с такого расстояния. Но только лопухнулся я
на другом: проглядел, что поблизости — сортир.
Где-то слабо заверещал телефон. Верещал он до тех пор, покуда один из
бугаев не пошел и не снял трубку. Стало быть, не мобильник. Я все еще
прохлаждался, смакуя течение времени, когда один из этих вертухаев — тот,
который с подбитым глазом (Юпп его, что ли, головой тюкнул?), извлек из
кармана какой-то комикс и объявил: «Пойду-ка я малость
покорячусь».
И тут я понял; пора выходить из-за кулис на сцену. Я дал этому типу
несколько секунд на то, чтобы расстегнуть штаны.
Сполз по лестнице вниз — соскользнул, как перышко: ни одна ступенька не
скрипнула. Длинный коридор — любитель комиксов ждет меня где-то там, в
конце. Я устремился вперед. За поворотом оказалась искомая дверь, на которой
красовалась табличка. Буквы как пьяные, и написано: «Муж., Жен.,
Пришельцы из космоса» (работа в офисе способствует любви к плоским и
претенциозным шуткам). Как заметил когда-то Солон, человеку суждено увидеть
многое, на что лучше бы ему не смотреть. Эту дверь, например.
Я готов был совершить поступок неджентльменский и подлый: пристрелить
человека через дверь туалетной кабинки. Правда, я едва не поддался
угрызениям совести, но вовремя вспомнил: мама растила меня вовсе не для
того, чтобы я нашел свой конец от пули какого-то недоумка в «доме под
оливами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126