Это была худшая ночь в моей жизни. Ну, за исключением Югославии.
— И что, они сдались полиции?
— Нет. Они сдались мне. На следующий день. Но мне это было уже без надобности. Я проболтал с ними всю ночь, пытался быть компанейским и дружелюбным. В частности, упомянул, что моего брата назвали вроде как в честь того самого китайского ресторана, который они ограбили.
— Скаргилла?
— Нет, не Скаргилла. Колд Харда. Мой отец как-то пришел в этот ресторан и разговорился с хозяином о благоприятном воздействии имен и названий. Это было как раз накануне рождения брата. У нас никогда не было денег, и отец назвал брата Колд Хард Кэш [Имя Колд Хард Кэш пишется по-английски Kold Hard Kash и созвучно cold hard cash — «хорошие деньги, чистоган, много-много наличности». Также это имя можно интерпретировать как «крутой парень».]. Ну, вроде как «при деньгах», только пишется по-другому.
— И что, сработало?
— Ну, на две трети. Деньги, слава, всеобщее восхищение — это действительно очень важно. Но не так важно, как кажется. Если у тебя больше денег, чем у меня, если ты изобрел лекарство от какой-нибудь жуткой смертельной болезни, если тысячи, миллионы женщин мечтают о том, чтобы с тобой переспать, если ты свободно говоришь на пяти языках, мне, может быть, будет завидно — даже очень завидно, — но на самом деле это не главное. Если мы будем драться, кто кого победит? Вот что главное. Говорить можно разное, но в глубине души каждый мужик мечтает, чтобы он вошел в бар, и все сразу усрались от страха. Не надо мной восхищаться. Не надо меня уважать. Меня надо бояться. И Колд Хард Кэш был из таких. Когда он входил в бар, все, кто там был, чуть ли не из окон выскакивали, лишь бы не попадаться ему на пути.
В общем, я сказал этим троим дебилам, что моего брата зовут Колд Хард Кэш. Я совсем не хотел их пугать, просто к слову пришлось. А они чуть в штаны не наделали. Извинялись передо мной хором — минут двадцать без продыху. Они отдали мне деньги, которые украли в ресторане. «Хочешь дать нам по морде?» — спрашивали они. Они меня умоляли: «Пожалуйста, дай нам по морде. Каждому. По два раза„ или «Если хочешь нас пнуть, мы не против“.
— А что твой брат делал с людьми, что его так боялись?
— Да ничего он не делал. Вот что самое интересное. Ему и не надо было ничего делать. Он просто наводил ужас. Честно признаюсь, одно время я просто мечтал быть таким же крутым: чтобы вот так войти в бар, и все разбегались. Но я никогда не хотел быть таким, как Колд Хард.
Я не думала, что Одли проявится следующим утром, потому что ему надо ехать в аэропорт. Но он выходит на связь.
— Я посмотрел, что там за памятник.
— И что там за памятник?
— Надпись почти вся стерлась. Я разобрал только имя. Ротгер чего-то там.
В Санк-Айленде
Последнее письмо пришло через два дня после возвращения Одли.
Дорогая Оушен.
Ну и как все прошло?
Это — копия того письма, что ждало тебя в Чууке. Это безумное место, а Бруно, как ты уже знаешь или не знаешь, и вовсе чокнутый. Вполне могло так получиться, что безумие — или его команда — добралось до него раньше тебя. Так что я принял меры предосторожности.
Мне хочется думать, что путешествие пошло тебе на пользу. Только пусть Бруно об этом не знает. Бруно — скотина, каких поискать, но и от сволочей тоже есть своя польза. Через них можно выйти на интересных людей. Собственно, для того они и существуют. Помнишь, кто нас познакомил? Правильно, Рутгер.
Почему-то мне кажется, что тебя надо встряхнуть. Я не прав? Да, нелегкая эта работа — что-то выдумывать, строить планы. Десять лет — срок немалый. За десять лет может столько всего случиться, а может вообще ничего не случиться. Когда пытаешься загадать на десять лет вперед, даже страшно становится: кто его знает, как там оно будет через десять лет. Говорят, что чем человек старше, тем быстрее идет время. Может быть, это тебя утешит.
Ты ведь не сильно на меня злишься, правда? К сожалению, я такой, какой есть, и другим уже не стану.
Хотя, может быть, ты и сердишься. Если так, то прости. Когда покупаешь кому-то подарок на собственный вкус, никогда заранее не знаешь, понравится он или нет. Прости, если тебе не понравился мой подарок, но я потратил немало времени, чтобы все это устроить. Маленький ураган на твою тихую гавань. Неужели желание сделать приятное человеку никак не считается? Потом будешь рассказывать своим детям, что ты знала одного забавного недоумка, который любил играть в игры.
Знаешь, что тяжелее всего? Смотреть на этих людей и знать, что они будут жить: эти коллекционеры спичечных коробков, этот планктон в человеческом облике, который даже не скажет тебе спасибо, когда ты придерживаешь перед ним дверь, эти тупые водители, что не умеют нормально припарковаться, страховые агенты, адвокаты и законченные наркоманы, так и пышущие здоровьем. И Рутгер, где бы он ни был, проживет до ста лет. Даже до ста пяти.
Правда, сложно избавиться от иллюзии, что ты — лучше всех? И смириться с собственным бессилием — тоже сложно. Откуда бы ни бралась сила, она — где-то вне нас. Знаешь, как это бывает, когда ты болеешь: вот ты лежишь, весь больной и несчастный, а через десять минут тебе вдруг становится лучше, и ты бодро вскакиваешь с постели. Но неизбежно приходит день, когда тебе не становится лучше.
Страх — это хуже всего. Днем еще как-то справляешься, отбиваешься от своих страхов. Здравый смысл и свет солнца придают тебе сил. Но ночью, когда надо спать… скажи, зачем человеку спать? Потому что когда засыпаешь, вот тут начинается самое страшное. Страх возникает внутри, и его не удержишь, как не удержишь отрыжку. С разумом еще как-то можно договориться, но сердце не слушает никаких доводов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97