– Он говорил то же, что и ты.Роза не в силах сопротивляться и дает согласие на встречу с очередным претендентом. «Выпьем по коктейлю – и до свидания», – решает она.– Скажи, с кем это ты так увлеченно беседовала, когда я последний раз у тебя была? – спрашивает Роза, когда Табата уже стоит в дверях. – Мне показалось, что вы отлично ладите. У меня такое чувство, будто я его уже где-то видела.– Верно, видела. Ты просто его не узнала – ведь в этот раз он был без ножа.– Ты шутишь?!– Он позвонил сказать, что готов продать мне мою записную книжку, и мы разговорились.– Фантастика!– Покамест с такими, как он, отношения у меня складываются, – говорит Табата. – И даже очень.– Интересно, что было бы, если б они не сложились?– Он очень общителен. Его друзья постоянно бывают у меня дома.Меня убирают в сейф, который Роза недавно приобрела.Сейф старый, уродливый, не очень большой, но зато необыкновенно тяжелый, отчего кража становится делом если и не безнадежным, то крайне хлопотным. В сейф меня запирают вместе с Горгонской вазой, и я испытываю одновременно унижение и искушение, я бы даже сказала, двойное унижение и двойное искушение, ибо меня переворачивают вверх дном да еще кладут поверх Горгоны. Следовало бы заявить протест. Всему же есть предел.В этом положении я нахожусь два часа. Приходит Никки, с ней несколько человек. Пустая болтовня. Роза возвращается, ложится в постель, меня же оставляет в сейфе, в объятиях Горгоны. По всей видимости, встреча с очередным претендентом принесла ей удовлетворение – на этот раз моим воспоминаниям она предпочитает свои собственные.На следующее утро она – даже не попрощавшись – отбывает в Амстердам в связи с каким-то фризом и какими-то фигурками из Мали и Заира. Вернуться собирается через три дня. У Никки посетители – пустая болтовня.Появляется Мариус.Никки советует ему проверить огнетушитель – в самый ответственный момент огнетушители нередко выходят из строя. Мариус вне себя от ярости. Хочет знать, где прячут меня и Горгону. Никки говорит, что Роза уехала за границу и вроде бы собирается вазу продать. У Мариуса перебои с дыханием. Странно все же, замечает Никки, что Роза ни словом не обмолвилась о цели своего путешествия. Водителя срочно отправляют в аптеку за кислородной подушкой. Когда Мариус с жадностью приникает к подушке, Никки его обнадеживает: за пятьсот фунтов она готова кое-что о проделках Розы сообщить.Бумажник в действии.– Ты ничего не понимаешь в людях, Мариус.После ухода Мариуса Никки пытается взломать сейф. Безуспешно. В это же время я разрабатываю двести один способ уничтожения Горгонской вазы.Роза возвращается – сразу же хватает телефонную трубку. Многочасовой разговор. Сильный запах духов. Уходит. Под вечер возвращается – не одна. Пустая болтовня.Сейф открывается.– Вот чем я занимаюсь, – говорит Роза. Курчавый (под номером три тысячи четыреста семьдесят пять) стоит у Розы за спиной и смотрит на нас исключительно из вежливости, сам же готовится схватить Розу сзади за грудь. Решение разумное: на таких, как Роза, это действует. Не вижу никакой необходимости демонстрировать Курчавому содержимое сейфа, который, разумеется, находится в комнате Розы.Курчавый ласкает ей грудь с таким рвением, что уже через шестнадцать секунд не остается никаких сомнений в том, где он сегодня проведет ночь.– Надеюсь, ты ничего не имеешь против, – говорит он, расстегивая рубашку и обнажая мускулистую грудь и правый бицепс, на котором вытатуирована роза и имя Роза. – Может, с моей стороны это звучит самоуверенно, но у меня такое чувство, что все у нас получится очень даже неплохо. Люблю играть, но не люблю проигрывать.Повидав на своем веку четыреста тысяч девятьсот восемьдесят одно совращение, я не могу не признать, что Курчавый свое дело знает. Его союзники – грубость и нежность, грубая нежность и нежная грубость. Роза падает на кровать – причем без всякого сопротивления. Она снимает серьги (символизирующие одинокого пловца в лазурном бассейне; пловец осторожно плывет вдоль бортика, потому что держит на весу, на правом указательном пальце, промокшего шмеля, которого он вызволил из бездны вод) и кладет их на столик у кровати.Они тушат свет – как будто в темноте я хуже вижу.Курчавый проводит пальцем по ее лицу – кажется, что он осторожно бреет ей щеку. Оба молчат. Слышится только тяжелое дыхание и шуршание падающей одежды. Издали Розины соски напоминают бейсбольные биты; он свирепо скалится– вот-вот их откусит.У Розы побелели глаза, сейчас она вряд ли помнит, как ее зовут. Она предлагает ему свою шею – свою нежную шейку. Незаметно, неслышно, непроницаемо входят в спальню слоны, они утратили всю свою слоноподобность, кроме чудовищной силы; входят и прижимают одно тело к другому.Он снимает с Розы последний предмет туалета. Помогая ему, Роза слегка выгибается и падает на спину, прикрыв глаза локтем правой руки. Этот жест на всех языках означает одно и то же: я – твоя.Прибор у Курчавого на зависть – толстый, как морской угорь с серьгой; о таком, скажу не таясь, мечтают все женщины до одной. Курчавый ныряет Розе между ног и извлекает оттуда максимум удовольствия. Но решающей атаки пока нет. Сначала он переворачивает ее на живот, и его язык плавно скользит взад-вперед между лопатками. Но вот язык спускается все ниже и ниже, и он, раздвинув большим пальцем ее ягодицы с такой легкостью, словно раскрывает книгу, начинает медленно, но уверенно проникать внутрь, вызывая истошные крики Розы и лишний раз свидетельствуя о том, каким расточительным чувством юмора отличается природа (не менее расточительным, чем змея, у которой яда достаточно, чтобы отправить в иной мир целую деревню):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72