Он даже не стал ждать похорон.
ХЕЛЕН И КЛИФФОРД
– Клиффорд, – сказала Хелен, – не говори глупости!
Она сидела в своей очаровательной гостиной – бледно-зеленый шелк и чуть золотистая мебель, – держа трубку белого телефона. На ней было мягкое кремовое платье, вышитое на груди крохотными желтенькими цветочками, а каштановые кудри обрамляли лицо. Услышав голос Клиффорда, она побледнела, но своему голосу не позволила дрогнуть. Нелл следила за ней из угла комнаты: она уже не вышивала розы (этот заказ был давным-давно выполнен), но все равно каким-то образом осталась неотъемлемой частью этого дома – и как же иначе? Она прикрикивала на мальчиков – умойтесь, приберите свои комнаты, снимите трубку, спросите, кто звонит маме, а они смеялись, стонали и делали, что она говорила, принимая ее, как свою. Хелен тоже невольно смеялась, наблюдая за ней. Она моя дочь, думала она, дочь, которой у меня никогда не было. А Нелл, глядя в этот вечер на Хелен, говорившую с Клиффордом, думала, что никогда еще не видела женщины столь красивой, столь несомненно созданной, чтобы влиять на сердца и судьбы мужчин. «Если бы только я могла быть такой, – думала Нелл. – Если бы только она была моей матерью!» А потом подумала: «Нет, такой я стать не могу, я слишком колючая и грубая и рада этому. Не хочу жить посредством мужчин. Рядом с ними – конечно, но не благодаря им».
Сама Нелл, теперь, когда Хелен заботилась о ней, следила, чтобы она ела и спала, давала ее жизни смысл и цель, стала очень даже красивой, но не сознавала этого, как часто случается с девушками, росшими без отца. Ее волосы, все еще короткие, черные, торчащие нелепыми колючками, теперь, когда она была ведущей манекенщицей «Дома Лалли», превратились в ее фирменный знак. Они добавляли своего рода допустимую фривольность к дорогому, но чуть-чуть слишком солидному ярлыку «Лалли». Ведь очень трудно было избегнуть опасности – и Хелен это знала – того, что их модели, подчиняясь более деньгам, нежели вкусу, начнут обретать популярность у более старших возрастных групп, а с ней и определенную тяжеловесность. Нелл сохраняла образ «Лалли» юным. Она же считала свой успех каким-то непонятным вывертом и не относилась к себе серьезно. Опять-таки это судьба девушек без отцов.
– Клиффорд, – беззаботно сказала Хелен, – мы уже дважды женились. Третий раз будет лишним вдвойне, учитывая второй. Да и близнецы не обрадуются.
– Если ты скажешь, что близнецы мои, я поверю, – сказал Клиффорд (наибольшее извинение, на какое он вообще был способен, но не вполне достаточное для Хелен). – Да и не все ли равно?
– Им не все равно, – сказала она.
– Обсудим потом, – сказал он. – Ты ведь свободна и можешь выйти замуж, так?
Голос у него был громкий и твердый. В своем углу Нелл прекрасно его слышала.
– Да, – сказала Хелен, – и мне это нравится. Я хочу, чтобы и дальше так было.
– Мне надо поговорить с тобой серьезно, – сказал Клиффорд. – Я сейчас приеду.
– Нет, – сказала Хелен. – Клиффорд, годы и годы я ждала этого звонка, но теперь уже поздно. Я как раз нашла кого-то другого.
И она положила трубку.
– Но это же не так? – спросила Нелл с тревогой, и тут же добавила: – Извините, это ведь не для чужих ушей. Мне не следовало слушать.
– А что тебе оставалось делать? – сказала Хелен. – Да и в любом случае ты член семьи (сердце Нелл радостно екнуло). Конечно, никого другого нет. Просто я не хочу, чтобы мне опять было больно, – сказала она и заплакала. Нелл это очень-очень не понравилось. Она привыкла видеть Хелен спокойной, бодрой и у руля – именно такой, какой Хелен старалась (что заслуживает всяческих похвал) выглядеть в глазах своих детей.
– Но когда больно, хотя бы знаешь, что ты жива, – сказала Нелл и почувствовала себя глупо, только ничего другого она сказать не нашла.
– Ну так я жива, – сказала Хелен. – Еще как жива!
– Позвоните ему, – сказала Нелл. – Я бы позвонила.
Однако Хелен не позвонила.
Следующие две-три модели у Хелен не получились (боюсь, любовь действует на некоторых женщин именно так: подтачивает их способность к творчеству. На других женщин, разумеется, она влияет прямо наоборот, и они в сфере работы начинают просто блистать), и Нелл, которой поручили докончить наброски, вынуждена была сделать их заново почти целиком. А Хелен словно бы не заметила. Модели были именно то. У Нелл загорелись глаза. Ведь сбывалась ее заветная мечта. Демонстрировать одежду может кто угодно – надень, встань перед камерами, пройди туда, пройди сюда… но ЭТО! Тут все твое.
Клиффорд звонил Хелен каждый день, и каждый день она отказывалась с ним говорить.
– Что мне делать? – спросила Хелен у Нелл, вся трепеща.
– Он как будто вас правда любит, – осторожно ответила Нелл.
– Пока не явилась следующая, – сказала Хелен, высоко подняв голову.
– Он такой богатый, – сказала всегда практичная Нелл.
– ЕЕ миллионы! – сказала Хелен. (Бедная мертвая Анджи, никем не оплакиваемая!) Нет, он гнусен. И я ни за что не стала бы заботиться о девочке. Я знаю, он от меня потребовал бы этого. И вообще, скорее всего, я ему понадобилась только потому, что ей нужна мать, и он думает, что я более или менее подойду. Я даже не помню, как ее зовут!
– Ее зовут Барбара, – твердо сказала Нелл. Уж конечно, Хелен должна была это знать. Весь остальной мир знал. Со времени своего изгнания из королевской детской, она оставалась в поле зрения прессы. Запрет теперь был отменен. Барбара бывала во дворце. «Дворец Жалеет Осиротевшую Крошку», – комментировали газеты. «Приглашения На Уикэнды Одобрены Дворцом». (Последнее не могло не включать Клиффорда, ныне реабилитированного в глазах высшего света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128